О детях и для детей

АНАНЬИНА

г. Москва

                                                                                            ВНУЧЕНЬКЕ

У моей у внученьки

Крохотные рученьки,

Голубые глазоньки.

Розовый роток.

Носик — чуть курносенький,

Кольцами волосики,

Щечки — будто яблочки,

Звонкий голосок.

Всем нам улыбается

Виконька-красавица.

А гулить-беседовать

Может и часок!

Так расти счастливою,

Самою красивою,

Умницей здоровенькой,

Яркий наш цветок!

Кира КРЕСТЬЯНКИНА

г. Тула

Родилась в г. Тула. Пишет сказки. Неоднократно занимала призовые места в районных и областных конкурсах. Является победителем 2010 и 2011 гг. городского конкурса «Ступени» в номинации проза. Публиковалась в альманахах «На крыльях Пегаса» и «Пегасик», в журналах «Приокские зори» и «Детский городок», в «Ковчеге», сборниках «Иван-озеро» и «Сказки пряничного города».

ПРИШЛО ВРЕМЯ

Сказка

Он хотел, чтобы поскорее пришло его время. Он томился ожиданием, продолжая уже который день лежать в пластиковой бутылке со срезанным верхом. Таких, как он, здесь было еще несколько десятков. И все ждали своей очереди. Все помнили, как их привезли сюда прямо с завода, где они появились на свет. С тех пор, они и лежали тут, ожидая, когда придут именно за ними.

Некоторых из них уже разобрали, ожидающих своей очереди подложили на их место. Все они были разными: разного цвета, разного размера, разной формы, кто-то был с надписями, кто-то с рисунком, кто-то просто одного цвета. Все индивидуальны, и каждый хотел, чтобы следующий, кто придет сюда, выбрал именно его…

И он хотел, он ждал, он верил. Вот уже совсем скоро кто-то придет именно за ним. Тогда наконец-то в него вдохнут жизнь. И он сможет продолжить свой недолгий, но все-таки путь…

Он был шариком… Да, обычным воздушным шариком. Источником радости всех детей (да и не только детей). Хотел прожить свою короткую жизнь не зря. Он мечтал успеть доставить радость или сделать что-то полезное. Это удавалось далеко не всем воздушным шарикам. Многим вовсе не хватало времени. Они едва успевали почувствовать в себе душу, как она рвалась наружу, и на этом существование их и прекращалось… Жалко, конечно… Вот наш воздушный шар и надеялся на то, что все же успеет принести пользу за столь недолгое время, отмеренное всем воздушным шарам.

И вот одним совершенно обычным днем открылась дверь магазина, зазвенел колокольчик, возвещая о прибытии нового покупателя. И, о чудо! ему был нужен именно воздушный шарик. Выбор пал на него!

«Да, да. Вот этот, пожалуйста, со звездочками»,— сказал покупатель. «Не может быть,— подумал наш воздушный шар,— это он про меня!» Наш шарик был белого цвета, весь усеянный серебристыми звездочками. Красивый, ведь так? А какой он будет, когда наконец-то заполнится воздухом!

Да, свершилось! Его купили, принесли домой. «Хм, сегодня, похоже, меня оживлять не будут,— думал шарик, лежа на письменном столе.— Ну что ж, подождем. Главное, что сменил обстановку, все лучше, чем в бутылке лежать». Стал осматриваться: комната, в которой ему приходилось находиться, была обставлена обычной мебелью, на стене висела внушительных размеров полка с книгами, кое-какие статуэтки были расставлены по всему помещению, очевидно для красоты. Также шарик заметил большое количество мягких игрушек на кровати, на столе и полке. А еще карандаши цветные, ручки и фломастеры на столе, тетрадки, альбомы и опять же книжки. Из чего шарик сделал вывод, что здесь живет ребенок.

После того как шарик перестал заниматься созерцанием комнаты, он принялся размышлять о возможной его собственной дальнейшей судьбе.

А варианты ее развития были многочисленны.

Шарики могли использовать на разных праздниках. Он слышал, что многих берут на дни рождения, свадьбы, дни чего-нибудь там… «Эти люди вечно придумывают себе праздники. А мы частенько в них участвуем. Украшаем собою их веселье,— думал шарик.— Куда же еще меня могут пристроить? Здесь я вроде бы один, а одним мной мало что украсить можно. Тогда, может, этот мужчина купил меня, чтобы порадовать самого себя? Да, взрослые тоже иногда радуются нашему появлению. Но не похоже на то, что он приобрел меня, только чтобы порадоваться. Иначе бы уже давно наполнил меня воздухом и ходил радовался… Нет, тут что-то другое. Что же меня ждет, какая судьба?» Так он лежал на столе и все думал и думал. А в него все не спешили вдыхать жизнь. Тем временем мужчина, совершивший сегодня эту покупку, позвонил кому-то по телефону. И шарик, прислушавшись, смог уловить некоторые обрывочные фразы, сказанные мужчиной кому-то на том конце провода: «Я все купил… Завтра приду, ждите… Как вы там?... Ну ничего, ничего… Передай Машу́ньке привет от меня… Скажи, что я ее очень люблю… Да… Да, конечно… Я ей завтра шарик принесу воздушный, она же так их любит, пусть порадуется… Да, да… До завтра, целую вас… пока». Хозяин квартиры положил трубку. Выражение лица у него было совсем уж грустное. Да он и до этого не отличался особой веселостью. Как заметил шарик, человек, что его купил, наверняка переживает о чем-то серьезном…

Мужчина, все с тем же унылым выражением лица, продолжил заниматься своими делами, а шарик, предоставленный сам себе, как он понял уж точно до завтра, вернулся в свои размышления: «Значит, меня понесут в подарок. Это хорошо. Значит, радость кому-то я точно доставлю. Подаркам же радуются… А если он сказал, что она, эта Машу́нька, нас любит, ну так точно завтра доставлю ей целое море радости. Отлично! Интересно, а кто эта Машунька ему? Ну да ладно, завтра узнаю. Эх, завтра в меня наконец-то вдохнут жизнь! Ура-а-а-а!» Полный сладостных предчувствий, наш шарик продолжал лежать на столе, не переставая думать о завтрашнем дне — его дне, его триумфе…

Тем не менее луна за окном возвестила о наступлении ночи…

«Какие неповторимые ощущения! — шарик был восхищен, его наконец-то наполнили воздухом, ему подарили жизнь.— Я готов полететь! Выше и выше, к небу! Я счастлив, счастлив. Кажется — это блаженство будет вечным! Улечу, улечу! Ах, нет, что это такое? Веревочка? Зачем?... Ну да, ну да. Ко мне привязывают веревочку. Мне не дадут улететь. Так нужно. Сегодня меня подарят. Я же собирался принести целое море радости этой самой Машуньке… Согласен, привязывай… И давай уже скорее на улицу! Хочу почувствовать ветер! Хочу летать. Хотя бы и на веревочке, но летать!»

Конечно же, у нашего шарика появилась возможность ощутить тот самый полет, которого все шарики ждут с нетерпением. Он мог насладиться им вдоволь, пока они не прибыли на место. «Так, а что это? Больница?... Странно». Но они, действительно, добрались до областной больницы. Сомнений у шарика не было — они направлялись именно туда.

Мужчина вошел в главный вход. Там, внизу, его уже ждали. Теми, кто ждал, оказались женщина (шарику показалось, что она тоже очень грустная, а еще какая-то уставшая и даже измученная) и маленькая девочка. Эта самая девочка подбежала к мужчине с криком: «Папочка! Папа!» После чего повисла у него на шее, мужчина подхватил ее на руки: «Машунька! Привет!» — и поцеловал ее в щеку. И шарик увидел на лице его улыбку, первый раз за все время. «Так вот оно что… Папа, значит»,— подумал он.

После теплого приветствия мужчина отпустил девочку и, протянув ей шарик, сказал: «Это тебе. Держи» — «Шарик!» — радости девочки не было предела.

В то время как она в состоянии полного восторга ходила по холлу вместе с шариком, к мужчине подошла жена (у шарика не осталось сомнений по поводу семейного родства этих людей). Мужчина поцеловал ее в щеку и ободряюще приобнял за плечи. Она вымученно улыбнулась.

«Вот я принес все, что нужно»,— сказал он ей, показывая пакет, который держал в руке. «Спасибо большое,— сказала она.— давай отнесем это в палату, а потом все вместе прогуляемся на воздухе. Маше полезно…» Муж кивнул. «Что врачи говорят? Как она?» — осторожно поинтересовался он. Выражение лица жены еще больше помрачнело, хотя казалось, что дальше уже некуда. Она, не ответив, обернулась к девочке: «Машенька, будь умницей, побудь пока здесь, поиграй с шариком, а мы с папой сейчас вернемся, и все вместе пойдем гулять». Маша радостно кивнула и продолжила свои забавы с воздушным шариком. Муж с женой пошли к лестнице, женщина начала что-то ему рассказывать, очевидно, отвечала на его вопросы.

Но всего этого шарик уже расслышать не мог. И как-то он тоже погрустнел. Вроде бы все, чего он хотел, случилось, но он не чувствовал себя счастливым. Как он смог понять из разговора, эта девочка чем-то больна и лежит в больнице вместе с мамой. И, судя по лицам ее обеспокоенных родителей, все очень серьезно…

Да, какая уж тут радость… Но девочка, казалось, не разделяла общего состояния, к которому подключился даже шарик, она продолжала с ним играть. Стала кружиться, танцевать… Шарик смотрел на нее сверху и думал: «Такая маленькая девочка, миленькое личико, темные волосы завязаны красными бантиками, бежевый сарафанчик. Какая она хорошая. У нее впереди целая жизнь. Как она улыбается! Как искренне радуется такой мелочи, как я — воздушный шарик. Как бы я хотел, чтобы она скорее поправилась. Такое милое создание просто не должно быть подвластно никаким болезням…»

Размышления нашего шарика были прерваны возвращением родителей. После чего они все пошли на улицу.

Гуляли наверно больше часа. Но Маша все время убегала вперед, поэтому шарик больше не мог слышать, о чем говорят ее родители. А когда они (Маша и шарик) прибегали назад, мама и папа старались изо всех сил казаться веселыми. Говорили Маше что-нибудь приятное, смешили ее. В общем, пытались создать атмосферу обычной семейной прогулки, не обращая внимания на то, что они сейчас гуляют по территории больницы…

«Как бы я хотел что-нибудь для них сделать,— думал шарик.— Но что я могу? Доставить немного радости этой маленькой девочке? Только и всего…»

«Ой, мамочка, а помнишь, нам недавно дяденька доктор рассказывал про желания?» «Да, Машенька, помню»,— улыбнулась мама. «Папа,— поспешила девочка рассказать все ему,— оказывается, есть много способов загадывать свои желания. Один из них — это рассказать его воздушному шарику, а потом отпустить его в небо, чтобы он смог донести желание, и оно обязательно исполнится, нужно только в это верить». Папа улыбнулся и погладил дочку по голове. А она просто сияла. Видимо эта история с загадыванием желания ей очень понравилась.

«А может быть, стоит попробовать?» — не унималась девочка. «А не жалко тебе шарик отпускать?» — поинтересовался папа. «Он же мое желание понесет,— с уверенностью ответила Маша.— Это же здорово! Да, мам?» «Конечно,— поспешила заверить мама,— давай, запускай свое желание». «Загадывай, Машунька»,— поддержал папа. Воодушевленная девочка взяла шарик двумя руками, нашептала ему что-то, потом снова взялась за веревочку, зажмурилась и разжала пальцы, выпустив шарик, а вместе с ним и свое желание…

«Вот оно как вышло,— думал шарик.— Мне досталось то, о чем я и не думал мечтать. Теперь мне смешны все мои предположения о том, чем наполнится моя жизнь. Мне досталось право донести желание маленькой девочки… И я доставлю его, как бы высоко мне не пришлось подняться, как бы долго не пришлось лететь…» Шарик посмотрел на быстро удаляющийся от него тротуар и на семью, оставшуюся там, внизу. Папа ободряюще приобнял маму, а девочка стояла, прислонившись к ним спиной и чувствуя тепло родительских рук, лежавших на ее плечах. Все они смотрели вверх. Да, на него, на белый шар с серебристыми звездами… «Маша, я не подведу! — мысленно крикнул шарик.— Не переживай за свое желание, оно обязательно исполнится!» Шарик поднимался все выше и выше, наконец-то он ощутил это сладостное чувство полета, хотя это уже не было для него сейчас так важно, главное — это желание девочки… «Что за желание? Нет, я вам не скажу. А то не сбудется. А я обязан сделать так, чтобы сбылось. На меня надеются и Маша и ее родители, хотя их уже и не видно вовсе, но я знаю, что они там, они верят мне, и я им помогу»,— шарик был уверен в своих силах и поднимался еще выше, к цели. Теперь он точно знал, что его коротенькая жизнь была не напрасна. Желание маленькой девочки обязательно сбудется, в него ведь все верят…

Белый шарик с серебристыми звездами навсегда скрылся за облаками…

Лев ГРИГОРЯН

г. Москва

Родился в Москве в 1980 г. Работал переводчиком с итальянского языка. В настоящее время — сотрудник Института научной информации (ВИНИТИ РАН). Кандидат наук. Рассказы, сказки и стихи публиковались в журналах «Дарьял», «Веси», «Литературная Армения», «Огни Кузбасса», «Доля», «Истоки», «Русское эхо» и в других. Работы автора входили в шорт-лист премии «Молоко волчицы» (2017) и в лонг-лист конкурса «Короткое детское произведение» издательства «Настя и Никита» (2016).

ВЕСЕННИЙ ВАЛЬС СОЛНЕЧНЫХ ЗАЙЧИКОВ

Посвящается моему папе

За окном моросил дождик, и мне было грустно.

«Осень... — подумал я.— Осень похожа на пиликанье скрипки в руках неумелого музыканта: тягучее, тоскливое, а все же красивое. Только зябко на душе от этой красоты».

У нас за стенкой соседский мальчик, Миша Зайкин, как раз на скрипке учится. Так весь подъезд его Терзайкиным прозвал. Как начнет тренировку — сразу жильцы из дома бегут: кто в гости, кто в магазин, а кто собаку выгуливать. Сил нет Мишину игру слушать. Вот и осень — она такая же.

А тут еще мама уехала. Отправилась в деревню, навестить деда с бабушкой. Уже три дня навещает. А вернется лишь завтра утром. Ведь завтра особенный день — мамин день рождения.

Я уже и подарок сделал: слепил из пластилина роскошную башню с оконцами, ставнями и острым куполом. А на самую маковку прикрепил три кленовых листка — желтый, зеленый и красный. Вот только башня какая-то одинокая получилась. Словно чего-то в ней не хватает.

Думал я, думал, как башню улучшить,— ничего не придумал.

Тут папа мне говорит:

— Шурка, ты чего нос повесил?

Я объяснил: не выходит подарок для мамы.

Папа сразу все понял. Он вообще у меня понятливый. Он подумал немножко и спросил:

— Слушай, Шурик, а что если поселить в твоей башне солнечных зайчиков? Пусть живут там, внутри, а я их научу танцевать. Приедет мама, зайчики выпрыгнут из башни и станцуют для нее весенний вальс. Вот мама обрадуется!

Я говорю:

— Ты, папа, хорошо придумал. Пусть это будет наш общий подарок. Только где мы возьмем солнечных зайчиков? Ведь за окном тучи. Ни единого луча солнышка. И станцуют ли зайчики весенний вальс, когда на дворе осень?

— А мы таких зайчиков наловим, что станцуют,— успокоил меня папа.

— Где? — удивился я.

— На Майском лугу,— объяснил папа.

Я навострил уши: семь лет живу на свете, а никогда про Майский луг не слышал.

— Где же он,— спрашиваю,— луг этот?

— Там, где всегда весна,— сказал папа, посмотрел в окно и улыбнулся так, словно сквозь дождь и слякоть видел что-то далекое и хорошее.

Я понял: папа что-то задумал. Мне стало интересно. Ведь мой папа немножко волшебник. Совсем чуть-чуть, но и это уже немало.

А папа принял поэтический вид и сказал мне стихами:

— Собирайся скорее в дорогу, дружок,

Мы из осени съездим в весну на часок.

И я пошел одеваться. Папа тоже надел пальто, взял зонтик, а мне дал сачок:

— Будешь зайчиков ловить.

Еще мы взяли большую морскую ракушку. Когда-то в ней шумело море, но потом выдохлось и умолкло. С тех пор ракушка лежала на столике под зеркалом просто для красоты.

Ракушку папа положил в сумку, заодно собрал кое-какие припасы и весеннюю одежду мне на смену — ведь на Майском лугу будет жарко.

В последний момент, уже перед самым выходом, папа вдруг спохватился и сунул в карман старый флакончик из-под маминых духов. На флакончике была нарисована ветка сирени. А сверху на нем была кнопка, чтобы брызгать сиреневым запахом.

Когда-то я с этим флакончиком охотился на дворового кота. Кончилось дело плохо, правда, не для кота, а для меня. Кот взобрался на дерево и смотрел на меня свысока, а флакончик быстро опустел, и мне за это влетело от мамы. Но было это страшно давно, еще в прошлом году. Я в ту пору был еще маленький, а теперь поумнел. Я теперь на котов не охочусь, ни с флакончиками, ни без них.

Пока я вспоминал детство, подъехал лифт, и вскоре мы с папой вышли на улицу. Был уже вечер, дождь лил не переставая. Папа раскрыл зонтик, взял меня за руку, и мы зашагали к метро.

— А ты бывал на Майском лугу? — спросил я папу, пока мы шли. — Ты знаешь дорогу?

— Мы там познакомились с твоей мамой,— сказал папа шепотом и

весело посмотрел на меня, а я крепче сжал его руку.

Мимо пробегали редкие прохожие, кутаясь в плащи. С кленов порой слетали пожелтевшие листья. Папа наклонился, подхватил пару листочков и спрятал в карман пальто.

Дождь усилился, поднялся ветер. Зонтик чуть не вырвался у папы из рук. Погода становилась все хуже. Но папу это ничуть не расстроило. А когда мы были уже у входа в метро, загремел гром и в небе блеснула молния.

Я немножко боюсь грозы, но с папой мне ничего не страшно. И все-таки мне хотелось поскорей спуститься в метро, где будет тепло и сухо. Однако папа почему-то замешкался, передал мне зонтик, а сам достал из кармана сиреневый флакончик.

— Он же пустой,— напомнил я на всякий случай.

— Сейчас, сейчас,— сказал папа.

Тут снова сверкнула молния, а папа как-то по-особенному повернул флакончик, нажал на кнопку, и я увидел яркую вспышку. Это молния, превратившись в тонкую изогнутую искру, скользнула прямо внутрь флакончика. Дождь сразу приутих и забарабанил редкими каплями.

— Вот так,— довольно сказал папа, сунул флакончик в карман, и мы спустились в метро.

Там было много народу. Все люди куда-то спешили, а от их одежды шел пар.

— Ну, Шурка, теперь гляди в оба,— сказал мне папа.— Как увидишь синюю дверцу с золотым нарисованным солнышком, дай мне знать.

— А разве нам не на поезд? — удивился я.

— Обычные поезда до Майского луга не ходят,— объяснил папа.

Я принялся озираться по сторонам. Мы шли по длинному подземному переходу. Впереди были кассы, где продавались билеты. Перед кассами стояли очереди. В стене перехода я увидел железную дверь, но она была совсем не синяя, а какая-то серая и унылая. К тому же на ней висел замок.

— Это служебный вход,— сказал мне папа.— Туда нам не надо.

И мы прошли мимо.

Очень скоро мы оказались в кассовом зале. Здесь не было совсем никаких дверей, только окошки, за которыми сидели две тетеньки-билетерши. А еще в этом зале стояли большие билетные автоматы.

Тут папа подмигнул мне и кивком показал на один такой автомат.

Я ничего не понял. Автомат — высокий железный ящик серебристого цвета — стоял у стены и совсем не похож был на синюю дверь.

Но папа коснулся его зонтиком, и автомат тихонько отъехал в сторону, да так незаметно, что люди в очереди даже не обернулись. А в стене, которую раньше загораживал ящик, обнаружилась маленькая небесно-синяя дверца — чуть выше моего роста. И в самой середине этой дверцы было нарисовано золотое веселое солнышко.

Папа приложил к рисунку ладонь, и солнышко вдруг повернулось, словно сказочный колобок, а лучи его затрепетали.

В тот же миг дверца со скрипом отворилась. Папа сделал мне знак следовать за ним, пригнулся и протиснулся в узкий проем. Я юркнул следом. И дверца за нами захлопнулась.

Мы оказались на маленькой узкой платформе, полутемной, со сводчатым потолком. С потолка свешивались красивые хрустальные люстры, и лампочки в них давали неяркий зеленоватый свет. Кроме нас с папой, здесь больше никого не было, и мне стало немного не по себе.

— Не бойся, Шурик,— подбодрил меня папа.— Сейчас придет паровоз.

В самом деле, послышалось негромкое пыхтение, и к платформе подъехал белый паровозик, тоже маленький, с двумя вагончиками.

Паровозик замедлил ход, остановился, двери вагонов раскрылись, и мы с папой шагнули внутрь.

Там было тепло и уютно. У окошек стояли мягкие скамейки: три ряда слева и три справа. Но пассажиров не было и здесь.

— Мало кто верит в чудеса,— вздохнул папа.— Поэтому и на Майский луг почти никто не ездит.

Мы с папой заняли места. Я устроился у окошка. А сачок положил под лавку.

— Смотри, не забудь,— предостерег меня папа.— А то нечем будет зайчиков ловить.

— Не забуду,— я махнул рукой.— Это ж дедушка мне подарил. Мы с дедом все лето в деревне бабочек ловили.

Тут послышался громкий голос:

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Весна.

Двери закрылись, и паровоз тронулся в путь.

Сначала за окнами ничего было не разглядеть, потому что мы въехали в туннель. Изредка только мигали сигнальные фонари. Поэтому мы с папой решили перекусить.

Папа достал из сумки два больших бутерброда, обернутых блестящей фольгой. Фольгу папа ловко свернул в трубку — получилась серебристая дудочка. А бутерброды мы съели.

Затем папа осмотрелся и недовольно покачал головой.

— Наследили мы с тобой, Шурик.

И вправду, на чистом, словно домашнем полу вагона отпечатались мокрые следы наших сапог.

Папа взял зонтик, встряхнул его хорошенько, щелкнул пальцами, и зонтик превратился в настоящую швабру. Этой шваброй папа вытер следы и, довольный, уселся на место.

Я вдруг всполошился:

— Пап, а билеты у нас есть? Что если кондуктор войдет?

— Держи,— улыбнулся папа и протянул мне желтый кленовый листок, один из тех, что он подобрал по пути к метро.— В этом поезде принимаются только такие билеты.

Другой лист, большой и красный, папа оставил себе.

Между тем паровоз выехал из туннеля, и я ахнул. Ведь уже был совсем поздний час, но за окнами оказалось светло как днем.

Я прильнул носом к стеклу. Паровоз бежал через поле. Дождя не было. Тучи почти разошлись, и сквозь них пробивалось жаркое солнце. Я привстал, открыл верхнюю створку окна и высунул нос наружу.

— Не высовывайся,— сказал папа.

— Ну, па-ап,— протянул я.— Здесь так здорово! Ветер дует прямо в лицо. Можно я немножко так постою?

— Только недолго,— сдался папа.— И смотри не простудись.

Скоро мы въехали в лес. Сразу стало темнее. Паровоз мчался мимо высоких сосен, елей и всяких других деревьев, которых я даже не знал названий.

Сделалось жарко. Папа прошел по вагону и открыл все окна.

— Скоро уже приедем,— сказал он.

Затем он достал из сумки мою футболку, шорты и сверток с сандалиями. Я переоделся. Папа тоже снял пальто.

Вдруг за окном что-то ухнуло, затем еще раз, и я увидел, как в форточку соседнего окна просунулась пернатая голова с клювом. Круглые желтые глаза сердито уставились на меня. Я обмер от страха.

Но папа не растерялся. Он схватил швабру, которой недавно протирал пол, и ткнул ею жуткую птичью голову. С обиженным уханьем незваная гостья скрылась за окном.

— К-кто это б-был? — испуганно спросил я.

— Сыч,— пожал плечами папа.— Или сова. Зря я окна открыл. Тут в лесу опасная живность водится.

И будто в подтверждение его слов послышалось грозное рычание: я заметил, как из лесной чащи выскочил большой темно-серый зверь и пустился вскачь, догоняя наш паровозик. Это был волк.

— Эге,— сказал папа.— Такого приятеля шваброй не одолеешь.

Я сжался на сиденье, но не мог оторвать взгляд от окна. Волк быстро нагнал поезд и, сделав огромный прыжок, вскочил прямо на подножку нашего вагона. И замер там, тяжело дыша и облизываясь. В окно он пролезть, конечно, не мог, но хотел, наверно, доехать с нами до Майского луга, чтобы там съесть нас обоих.

У меня зуб на зуб не попадал от ужаса. Зато папа ничуточки не испугался. Он вытащил сиреневый флакончик, высунулся из окна перед самым носом у волка и нажал на флакончике кнопку.

В тот же миг из флакончика вылетела сверкающая молния, грянул гром, и волк кубарем покатился в лесную чащу, подвывая от пережитого страха. А в небо над паровозиком поднялась небольшая тучка и окатила лес теплым дождиком. Капли дождя источали легкий сиреневый аромат.

— Больше волк к нам не сунется,— довольно заявил папа.— И всем друзьям своим в лесу расскажет, что от нас лучше держаться подальше.

Вот такой у меня папа — самый храбрый папа на свете!

А еще через несколько минут поезд выехал из леса и вскоре остановился. Машинист объявил:

— Станция Весна. Выход на платформу «Майский луг». Будьте внимательны, стоянка продлится ровно час. Не опаздывайте, пожалуйста.

Папа взял с собой ракушку, я достал из-под лавки сачок, и мы вышли на платформу.

Только никакой платформы не оказалось. Паровоз стоял прямо на зеленой лужайке. А кругом во все стороны простирался бескрайний цветочный луг. Здесь росли незабудки, ромашки, клевер... Особенно много было одуванчиков.

Небо совсем расчистилось, и сияло ясное солнышко. А воздух был сладкий-сладкий, как бывает только весной.

Я почувствовал, как меня переполняет радость. Хотелось бегать, смеяться, кувыркаться.

Папа тоже осматривался вокруг с жизнерадостным видом. А затем обвел широким жестом цветущее поле:

— Вот такой он и есть, Майский луг.

— Да-а! — как зачарованный, выдохнул я.

— Ну что, Шурик, пробегись немножко, и займемся охотой на солнечных зайцев?

Я не заставил себя упрашивать и помчался прямо по лугу, а сердце мое то замирало от восторга, то принималось стучать быстро-быстро.

В воздухе стоял несмолкаемый гул — щебетали птицы, жужжали жуки и пчелы. Бесшумно порхали бабочки.

Где-то в отдалении журчал ручей и на берегу его играли дети. Но я к ним не побежал: успею еще. Сначала — подарок для мамы.

Запыхавшись от быстрого бега, я вернулся к папе, подхватил сачок, и мы вместе стали высматривать шустрых солнечных зайчиков.

Вот один сияющий заяц спрыгнул с солнечного луча на верхушку одуванчика. Хоп! Я накрыл его сачком.

Заяц весело залопотал, захихикал. Ему нравилось со мной играть.

Папа достал ракушку, хранившую память о море. Я приподнял сачок, поманил зайца, тот перебрался в ракушку, выставив уши наружу.

Вскоре мы наловили с дюжину солнечных зайчиков. Не всем им хотелось сидеть в ракушке: двое особенно непоседливых все время но-ровили выпрыгнуть, и мы их отпустили.

Папа сказал:

— Пойду поищу-ка я жаворонка.

— Зачем тебе жаворонок? — спросил я.

— А кто споет песню для заячьих танцев?

Он достал свою дудочку из фольги, заиграл, и на звук слетелись разные птицы — малиновки, стрижи, щеглы, синицы...

Папа прислушался к их голосам, а потом извлек из своей дудочки особо хитрую трель, и все птицы разом умолкли. Только одна птичка с хохолком на макушке продолжала петь. Это и был жаворонок. Папа повернул к нему морскую ракушку, а сидевшие внутри зайцы приподняли уши: уж больно красиво пел жаворонок.

Когда песня утихла, папа подмигнул жаворонку, тот расправил крылья и взвился в небо, а вслед за ним улетела и вся разноперая стая. Папа же поднес ракушку к уху, послушал с минутку и удовлетворенно покачал головой:

— Хорошая мелодия, маме понравится.

Мне на ладошку опустился большой майский жук.

— Возьмем его домой? — спросил я у папы.

— Не стоит. Жук ведь не заяц. Он погибнет в холодных краях. У нас сейчас сентябрь, а ему нужен май.

И я выпустил жука на волю.

— Пойду поиграю с ребятами,— сказал я. И взял на всякий случай сачок и ракушку: вдруг поймаю еще симпатичного зайца?

— Только не опоздай,— кивнул папа.— Паровоз даст три гудка и дальше ждать не будет.

— Я быстро! — крикнул я и побежал к ручейку.

Но ребят там уже не было. Только их голоса доносились откуда-то издали. Я осмотрелся. У самого берега, за холмом, росло небольшое, но крепкое деревце. Должно быть, дикая яблоня.

«Заберусь наверх,— решил я.— Авось разгляжу, куда все подевались».

Сачок я положил на траву, а ракушку не решился оставить и сунул за пазуху, чтобы зайцы не разбежались.

Вскарабкавшись на упругий сучок, я увидел, что ручей в отдалении разливается в настоящую речку. И там пришвартован к берегу белый пароходик. На него по дощатым мосткам как раз поднимались дети. Было и несколько взрослых.

— Э-ге-гей! — крикнул я и помахал пароходику рукой.

Одна девочка, еще остававшаяся на берегу, помахала мне тоже и позвала:

— Давай к нам!

Я хотел ей ответить, но впопыхах оступился и чуть не сорвался вниз. Лишь чудом ухватившись за ветки, я удержался на дереве. Но ракушка с зайцами выскользнула у меня из-за пазухи и шлепнулась в траву. Раздался глухой удар. Солнечные зайчики прыснули во все стороны!

— Что я наделал! — воскликнул я.

Разжав руки, я мешком плюхнулся наземь. Ушибся я не сильно. Куда больше я волновался за ракушку: неужто она разбилась? Что же будет с маминым подарком?

Но ракушка была цела. Вот только зайцев в ней не осталось. Лишь песенка жаворонка переливчато зазвучала, когда я поднес ракушку к уху.

В этот миг послышался топот и ко мне подбежала та самая девочка, из-за которой я чуть не упал. Она была в простом зеленом платьице и босиком. А сама — сероглазая, светловолосая, голова вся в маленьких кудряшках.

— Все из-за тебя! — сердито воскликнул я.

— Ты чего? — удивилась девочка, совсем не обидевшись. И мне стало стыдно. Не она ж виновата, что я такой неуклюжий.

— Видишь, зайцы разбежались,— объяснил я.— Мы с папой их собирали, маме на день рожденья. А теперь... эх...

— Не унывай,— сказала мне девочка.— Сейчас обратно наловим. Бери сачок! Тебя как зовут? Я — Таня.

— А я Шурик,— сказал я.

И в этот миг прозвучал гудок — громкий и долгий, как сказочный горн.

— Не успеем! — в отчаянии воскликнул я.— Паровоз вот-вот отправится.

— Мы быстро! — возразила Таня.— Еще два гудка будет.

С этими словами она метнулась в траву, сомкнула ладошки и через секунду уже протягивала мне веселого сверкающего зайца. Я мигом упрятал его в ракушку. Схватил сачок, повернулся, накрыл второго зайчика в лепестках ромашки, а Таня тем временем ловила третьего.

— Зайчики далеко не ускачут,— объяснила мне Таня.— Они всегда стайкой держатся, друг от дружки далеко не отходят. Каждый зайчик всегда знает, где его братья и сестры.

— Шурка! — послышался взволнованный папин голос.— Где ты? Давай скорее!

Я лихорадочно заметался. Таня тоже заторопилась, но казалась совсем спокойной.

— Ты на Майском лугу в первый раз? — спросила она, вручая мне пятого зайца.

— Угу,— сказал я. Под листом лопуха притаился шестой заяц, и я старался его не спугнуть.

— Шурик, ну где же ты?! — звал меня папа. Он был за холмом и не мог меня видеть.

Заяц из-под лопуха убежал. Но я ухватил другого, сидевшего на стебельке маргаритки.

— Вы с папой откуда приехали? — спросила Таня.

— Из города...— начал было я, но тут раздался второй гудок, и сердце замерло у меня в груди.

— А мы с сестренкой из июля приплыли,— как ни в чем не бывало сказала Таня.— Наш пароход тоже скоро отправится. Но ты не переживай. Еще минутка у тебя есть.

— Из июля...— повторил я, засовывая в ракушку девятого зайца.— А мы из сентября.

— Шурик, чертенок! — воскликнул папа.— Мчись сюда, живо! Опоздаем же!

Тогда я решил, что девяти зайцев вполне достаточно. Надо бежать.

Но Таня протягивала мне десятого — прямо на вытянутой ладошке.

— Оставь себе на память! — крикнул я на бегу и, не оборачиваясь, понесся туда, откуда звал меня папа.

— Ты приедешь еще? — вслед мне прокричала Таня. Но я не ответил. Некогда было.

Папа наконец заметил меня, махнул рукой в сторону паровозика, и мы помчались как угорелые. Ракушку я прижимал к груди обеими руками. Хоть бы только не уронить!

Третий гудок прозвучал, когда нам осталось добежать лишь несколько шагов. Поезд тронулся. И тогда папа подхватил меня на руки и совершил грандиозный прыжок — ничуть не хуже давешнего волка. Мы очутились на подножке последнего вагона. Папа осторожно поставил меня на ступеньку рядом с собой, открыл дверцу, и мы ввалились в тамбур, еле переводя дух.

— Уфф,— сказал папа, когда мы заняли свои места.— Ну, ты, Шурка, даешь. Я тебя зову-зову... Еще чуть-чуть, опоздали бы.

Я тоже отдышался и только тогда рассказал папе, что случилось. Про белый пароходик, про разбежавшихся зайцев и про девочку Таню, которая помогла мне их собрать.

— Ничего,— сказал папа и похлопал меня по плечу.— Все хорошо, что хорошо кончается.

И тут я спохватился: а где сачок?!

Конечно! Я ж забыл его там, у дерева. Вот беда! Я готов уже был разреветься. Дедушкин ведь подарок... Но папа посоветовал мне не отчаиваться.

— Когда-нибудь мы снова поедем на Майский луг,— сказал он.— Быть может, сачок и найдется. Ведь там всегда май, всегда весна, время идет по кругу. Приедем, а сачок там так и лежит.

Я вздохнул:

— Может быть...

А потом я вдруг понял, что ужасно устал. Так, что глаза закрывают-ся. Все-таки это был самый удивительный день в моей жизни.

— Папа,— спросил я,— ты не против, если я немного посплю?

— Что ты, Шурик, конечно, спи,— улыбнулся папа и погладил меня по голове.

Я свернулся калачиком на сиденье, положил голову папе на колени, и сон навалился на меня, как пушистое теплое одеяло...

...Я не помнил, как мы добрались домой. Наверное, папа принес меня на руках, а может, применил какое-нибудь волшебство. Только проснулся я в своей кровати. А дома уже была мама. И за окнами брезжил хмурый сентябрьский день. Но дома у нас было светло и весело: по комнатам носились неугомонные солнечные зайчики, кувыркаясь и играя друг с дружкой и с нами.

Мама, смеясь, обняла меня:

— Ах ты мой отважный путешественник! Привет тебе от дедушки с бабушкой!

— С днем рождения, мама! — сказал я.

А вечером был праздник. Мама испекла малиновый пирог. Мы с папой «вручили» ей наш подарок: я подвел маму к башне из пластилина, папа принес ракушку, постучал по ней пальцем, и раздалась песня жаворонка. Под эту песню прямо из башни, изо всех ее окон и дверок, выпорхнули девять солнечных зайцев и закружились в веселом танце.

Они вспрыгнули на стол и на зеркало, пробежались по стенам, по дверцам комода, один заяц даже забрался мне на нос — мне стало щекотно, и я чихнул. Под конец зайцы станцевали вокруг праздничного пирога, помахали едва заметными хвостиками и дружно юркнули в башню. Таков был весенний вальс солнечных зайчиков!

Мама захлопала в ладоши, расцеловала нас с папой, и мы пошли есть пирог.

Это был замечательный вечер. И я сделался такой счастливый, словно сам превратился в солнечного зайца. Вот только чуть-чуть было грустно, что потерялся дедушкин сачок. И что с Таней я так и не попрощался...

Но на следующее утро меня ждал сюрприз.

— Шурик! К тебе гости! — позвала меня мама из коридора.

Я очень удивился: кто бы это мог быть? Если Димка, мой лучший друг, мама так и сказала бы: «К тебе Дима пришел».

— Сейчас чайник поставлю,— приветливо говорила кому-то мама.— Приходите с Шуркой на кухню.

Я выбежал в коридор. На пороге стояла Таня. Одета она была по-осеннему: в пальто, шапке и резиновых сапогах. Но я ее сразу узнал. К тому же на плече у нее сидел солнечный заяц и грыз солнечную морковку. А в руке Таня держала сачок — мой сачок, тот самый, который я забыл на Майском лугу.

Сердце мое радостно забилось.

— Привет, Шурка,— сказала Таня.— Вот, держи,— и протянула мне сачок.

— Таня! — от изумления я захлопал глазами.— Как ты меня нашла?

— Меня твой заяц привел,— улыбнулась Таня.— Я ж тебе говорила: зайчик всегда дорогу найдет к своим сестрицам и братцам.

Заяц соскочил с ее плеча и запрыгал по стенам.

— Он два месяца по своим тосковал,— добавила Таня.— Да и я все лето гадала: увидимся ли еще? Ты так быстро тогда убежал.

— Два месяца? — я ничего не понимал.

— Так ведь наш пароход пришел из июля, а твой поезд из сентября,— напомнила Таня и лукаво посмотрела на меня.

— И правда! — сообразил я.

— А теперь на Майский луг уж не попасть,— Таня вздохнула.— Корабли туда больше не плавают, поезда не идут. Твой паровоз был последним.

Я погрустнел на минутку, а потом сказал:

— Нет, Таня. Мне папа обещал, что мы еще съездим на Майский луг. А мой папа все-все знает! Даже высоту горы Джомолунгмы.

Еще я хотел прибавить, что уж папе-то верю, ведь он лучший папа на свете. Но не стал. Вдруг Таня обидится? Все-таки у каждого ребенка папа с мамой свои.

Таня молча покачала головой.

— Чай готов! — послышалось из кухни, и к нам вышли мама и папа. Они держались за руки и с улыбкой смотрели на нас.

— Заходи, Таня,— сказал тогда я.— Будем, как зайцы, дружить. Хочешь?

И Таня, покраснев от смущения, кивнула:

— Конечно!

                                                                          Галина СОЛОНОВА

г. Брянск

                                                                                  МУРАВЬИНАЯ ИСТОРИЯ

Лесная тропинка вела к даче сосновым бором. Под огромной сосной Анечка заметила большой рыхлый конус.

— Бабушка, давай подойдем поближе,— попросила девочка.

— Это муравьиный терем,— сказала бабушка.— Понаблюдаем тихонько, не двигайся: муравьиный народ не любит, когда ему мешают, могут и закусать.

Анечка внимательно присмотрелась. Рыжие лесные жители взад-вперед снуют по муравейнику, и все они заняты каким-то делом: одни тащат малюсенькие палочки, другие — сухие хвоинки.

— Сколько их много,— удивилась Анечка.

— Да, в этом тереме может быть несколько сот жителей. И все они живут одной дружной семьей… Смотри, смотри, внучка,— зашептала бабушка,— муравей тянет сухие блестящие крылышки какого-то жука.

— А вот этот,— заметила девочка,— маленький блестящий осколок.

— Это кусочек раковины сухопутного моллюска. Муравьи любят украшать свое жилище красивыми вещами.

Анечка и бабушка так увлеклись изучением муравейника, что не заметили, как рядом появились двое мальчишек лет девяти. Мальчики деловито очистили небольшие палочки лозы и положили на муравьиный домик. Муравьишки тотчас облепили их.

— Мы сюда каждый день прибегаем, когда с дедушкой на дачу идем,— пояснил светловолосый мальчик.

— Смотри-ка, муравей-носильщик еле тащит большую самку,— заметил его спутник.

— А этот несет личинку,— указал пальцем первый мальчик.

Муравьи деловито проползли с ношами мимо палочек и скрылись в глубине муравейника.

— Почему ты сказал носильщик? — поинтересовалась Анечка.

— Потому что у каждого муравьишки свои обязанности,— похвастался познаниями второй мальчик.— Среди них есть солдаты, разведчики, строители, охотники и даже няньки. Нам дедушка рассказывал.

Мальчишки взяли палочки, стряхнули с них муравьев и сунули в рот. Анечка удивленно смотрела, как мальчики обсасывали свои палочки.

— Вкусно? — спросила девочка с опаской.

— Ага. Кисленько!

— Коля, Толя! Возвращайтесь! — послышался дедушкин голос.

Мальчишки встрепенулись и убежали.

— Бабушка! Почему палочки стали кислыми? — спросила Анечка.

— Муравьи выделяют кислоту. Муравьиная кислота используется в лечебных целях в медицине… Пойдем, внучка. Нам тоже пора…

Через два дня, когда бабушка с Анечкой снова шли на дачу, решили проведать муравейник. Вместо высокого муравьиного терема в форме конуса они увидели растоптанную, разбросанную по сторонам кучу в виде блина.

— Терем разорен,— заплакала девочка.

— Да, кто-то поступил по-варварски.

— Кто же такой жестокий, бабушка?

— У муравьев много врагов: кроты, жабы, ящерицы, некоторые птицы. Так мог поступить косолапый мишка: он любит лакомиться муравьями. А если это был глупый и злой человек, то он не знал народной пословицы: «Разоряя муравейник, ты разоряешь дом друзей». Маленькие муравьишки приносят лесу пользу. Они уничтожают вредных насекомых, тем самым спасают деревья от гибели. Эти рыжие труженики и землю делают плодородней.

— Поэтому трава, кустарники и даже дерево, что рядом, ярко зеленеют? — спросила внучка, вытирая слезы.

— Ты молодец, Анечка: очень наблюдательна. Все, что попадает в зону плодородия, пышно разрастается.

— Жалко: муравьи все погибли,— тяжело вздохнув, сказала внучка.

— Не думаю я, что все погибли… Пойдем-ка и мы с тобой, Анечка. Дорогой я тебе сказку расскажу.

Кто-то так наддал рыжего муравья Сеньку ногой в тяжелом сапоге, что он оказался метра за три от своего жилища у подножия молодой елочки. Долго лежал, наконец очнулся. Привык Сенька трудиться по восемь — десять часов в сутки, а тут лежит. Вскочил он на свои шесть ножек, размял суставчики по три на каждой. Почувствовав силу, побежал к своему терему. «Беда случилась! — вздрогнул муравейчик,— глядя на разоренный дом.— Даже солдаты не смогли защитить. Значит, силен был враг»…

«Заново нужно строить муравейник!» — волновался Сенька. Торопливо начал искать новое место. Увидел пенек к югу от близлежащего дерева, обрадовался: пень будет служить опорой конусу. Вернулся на место бывшего жилища. Лежат Сенькины собратья: многие погибли, другие совсем обессилели. «Спасать надо живых»,— решил рыжий муравейчик и побежал добывать питание. Ему повезло: нашел свернувшуюся в клубок тлю, набил ее выделениями свой зобик и бегом обратно к разоренному дому. Не съел Сенька свою добычу сам, а передал ее изо рта в рот своим обессиленным собратьям. Очнулись они и тоже стали своей порцией еды делиться с другими. Такой вот закон у муравьиного братства. Одной порцией еды можно сто муравьев подкрепить.

Вот уж и веселее стало. Задвигались муравьи, цепочкой вытянулись перед Сенькой. Строителей он разделил на две бригады: одни должны проточить в пне ходы, чтобы спрятать там самку и детей, другие — собирать строительный материал и строить вокруг пня муравейник. Чистильщики, которых осталось всего несколько, хорошо знали свои обязанности. Их задача — наводить чистоту и порядок в строящихся помещениях. Муравьи больших размеров с непропорциональными головами поспешили вслед. Это солдаты, они будут охранять новое жилище. Разведчиков Сенька направил добывать еду. За ними последовали муравьи, что хранят запасы жидкой пищи — медовыми бочками их называют.

Семья после разорения муравейника пока небольшая, поэтому нужно было скорее отыскать маму-самку, которая является и Королевой. «Только бы она была жива!» — беспокоился Сенька. Он избегал вдоль и поперек разоренное жилище — не нашел Королеву. Сильно расстроился, устал. Остановился, отдышался и опять устремился на поиски. Наконец под большой сломанной веткой он увидел ее большое грузное тело. Обежал вокруг Королевы, обрадовался: жива! Хоть она в двадцать раз и тяжелее Сеньки, но он был рабочим муравьем-носильщиком. Изловчился, взвалил маму-самку на спину и потащил к месту строительства.

К этому времени уже приготовили для Королевы комнату, но прохладно было в ней. Тогда строители, чистильщики, няньки, носильщики — все муравьи, что были рядом, сплелись в тесный клубок и разогрели помещение. Мама-самка согрелась и вскоре отложила много-много яиц. Из них вылупились личинки, которых кормила мама своим специальным молочком.

Вскоре личинки превратились в куколок. За всеми ними добросовестно ухаживали няньки. Они следили, чтобы личинки и куколки находились в условиях с нужным температурным режимом, поэтому часто приходилось перемещать их из одной камеры в другую. Хорошо, что строители успели построить для будущих малышей несколько комнат. Пришло время, и няньки помогли выйти из куколок новому поколению муравьев. Их было много, и каждый знал свои обязанности. Муравьиная семья опять стала большой, дружной и работящей. Все муравьишки прилагали усилия, чтобы обеспечить благополучие дома.

— Вот такая история о хлопотливых существах, у которых нам, людям, есть чему поучиться,— такими словами закончила бабушка свою сказку.

— А как же Сенька, бабушка?

— А Сенька, как и все рабочие муравьи, продолжает трудиться на благо семьи.

— А мы пойдем когда-нибудь проведать новый муравьиный терем? — спросила Анечка.

— Непременно проведаем.

Лариса СЕМЕНИЩЕНКОВА

г. Брянск

Родилась 8 ноября 1949 года в поселке Дубровка Брянской области. Пишет пьесы, рассказы, сказы, сказки, стихи для детей. Автор книг: «Мой театр» (2012), «Анюта-Узорница» (2014), «Волшебный лес» (2015), «Анюта-Узорница в Красном Роге» (2017), «Вдохновение. Статьи о брянской литературе» (2018). Лауреат всероссийских и международных литературных премий, в том числе всероссийской литературной премии «Левша» им. Н. С. Лескова (Тула, 2014). Член Союза писателей России, член международной общественной организации «Союз писателей и мастеров искусств», член Союза писателей Союзного государства.

БРЯНСКИЙ ВОЛК

(Из брянских сказов для детей)

1

— Дедушка, а какой брянский волк?

— Ну… как тебе сказать? Волк — он и есть волк.

— А почему — брянский?

— Так потому, что в наших лесах водится.

— А ты сам его видел?

— Конечно. Я по молодости хороший охотник был.

— И волка застрелил?

— Что ты, внучек! Разве его застрелишь! Он охотникам не дается. Есть у него особенная сила.

— Какая сила?

— Ну что с тобой делать? Видимо, придется рассказать.

— Расскажи, дедушка, расскажи! Пожалуйста!

— Так это длинная история.

— А я буду слушать. Я ни за что не засну.

— Нет, внучек, так не пойдет. Ты глаза закрывай, а я буду рассказывать.

— Ладно. Только до конца расскажи.

— А как же. Тут все одно к одному, пропускать нельзя. Ну, слушай.

Было это еще в войну, когда напали на нашу страну фашисты. Помнишь, я тебе про это рассказывал?

— Конечно, помню, дедушка. Хотели они землю нашу захватить, чтоб командовать везде… А советские люди их победили.

— Хорошо, знаешь. Так вот. Были они и в нашей деревне. Эти самые фашисты. А вокруг деревни лес стоял такой, что ни пройти его, ни обойти… Богатый лес! Грибов, ягод полно, а зверья всякого, птиц! Бывало, зайдешь подальше — обязательно лося встретишь, а то куропатка из-под куста с выводком вылетит… Зайцы, белки, лисицы! Кабаны водились… Еще красота какая! Особенно по осени. Осинки стоят красные, березки чистым золотом убраны… А между ними, глядишь — пень старый, да весь в опенках! Набирай в корзинку! Были места и болотистые, глухие, непроходимые… Да наши деревенские все тропки знали, а вот враги этого леса боялись не зря. Прятались там в войну партизаны. Помнишь, кто такие партизаны?

— А как же. Они помогали нашей армии врагов побеждать. Ты про это тоже мне рассказывал.

— Вот-вот… Но к тому времени, про которое у нас с тобой разговор идет, партизаны из леса все ушли. Присоединились они к армии, к частям, которые уже приближались к соседней деревне, чтоб, значит, вместе гнать захватчиков из нашего края. И уже слышно было за лесом «Катюшу», а это означало, что идет там бой не на жизнь, а на смерть, до самой победы. Знаешь, внучек, что такое — «Катюша»?

— У наших солдат орудие такое было, которого враги боялись.

— Точно… Ну, слушай дальше.

Поняли фашисты, что конец им приходит. Не стали дожидаться, пока наши нагрянут, засуетились, собирают свои пожитки. И думают, какое напоследок людям зло сделать. Надумали-таки варвары. Когда уже все свое приготовили, чтоб убегать, решили они лес поджечь, чтоб, значит, огненная стена нашим бойцам путь преградила. Это им привычное дело — все доброе уничтожать. Когда бежали они из сел, деревень, то поджигали дома, уводили скот, а то и вовсе людей всех расстреливали… Много горя оставляли после себя супостаты. И так осмелели на нашей земле, что свой коварный умысел насчет леса даже скрывать не стали. Кого им было бояться в нашей деревне? Одни женщины да дети малые, мужчины-то все на фронте воевали. Переговариваются между собой люди, не знают, что делать: леса жалко и страшно, что огонь-то на деревню перекинется, сгорит все дотла. Что делать? Как быть?

В крайней избе жил тогда мальчонка с матерью, Васяткой звали. Лет шести, вот как и тебе. Отец его и старший брат в армии с врагами бились. Хотел было и он с ними идти на войну, да кто ж малолетку возьмет, он и ружье не подымет. Но Васятка, хоть и маленький, да смышленый был, смелый, как говорится, весь в отца. При этом в лесу нашем все тропинки знал, все укромные места: где медвежья берлога, где лисья нора, а где сорока вывела птенцов… И что важно: никогда никого в лесу не обидит. Выпадет птенчик из гнезда — он его обратно положит. Увидит, что жук перевернуться не может,— поставит его на ножки. Даже лягушек на болоте уважит: постоит, послушает их звонкий хор. Его так и прозвали на деревне — Мужичок-Лесовичок. Посмеивались над ним, спрашивали: «Эй, Васятка! Вот как кончится война, ты каким делом будешь заниматься?» Он и отвечал: «Учиться пойду, чтоб лесовиком стать». Это значит — лесником. Чтоб лес охранять. Кто ж поспорит? — Дело важное. Лесное богатство без присмотра оставлять нельзя.

Как узнал Васятка про фашистский план, долго не думал. Решил скорей бежать к нашим бойцам через лес, чтоб рассказать про вражескую затею да поторопить их с победой. И то: кратким путем в один бы миг добежал. Он и через болото знал ход.

Да не тут-то было. Враги следили за людьми строго. Всем приказали в домах сидеть, никуда не выходить. Патрульные обход делали по деревне. Знали, что у нас и дети смышленее их бывают.

А ждать никак нельзя. Решил Васятка огородами проскочить наудачу. И уже до леса, до первой березки добежал. Да заметил-таки патрульный мальчонку и закричал: «Стой! Застрелю! Партизан!» Других призвал. Прибежали, лопочут по-своему, ружья нацелили. Понял Васятка, что не убежать ему. И не то страшно, что убьют, а то, что никто тогда нашим воинам про беду не скажет. Остановился он, думает, как бы перехитрить врагов, да ничего придумать не может. А они окружили мальчонку и свое решают: сразу его застрелить или лучше сначала про партизан выведать — не иначе как он к ним пробирался.

Так и решили. Поставили Васятку к березе и стали требовать: рассказывай, мол, куда бежал, где партизаны, сколько их, что замышляют для защиты своей земли. И тут мальчонка придумал, как ответить. Вспомнил он, как однажды привели злодеи в деревню нашего солдата, мучили его, допытывались своего. А он все время им отвечал: «Знаю, а ничего вам не скажу». И пока придумывали они, как его испугать, ночью пробрались в деревню партизаны, освободили бойца и увели с собой в лес. Набрался смелости Васятка и говорит фашистам: «Знаю, а не скажу». Сообразил, что не станут его теперь убивать, пока не допытаются, значит, еще есть у него немножко времени. Может, как раз и подоспеют наши воины, а с ними его отец и брат. И так хочется Васятке, чтоб они успели, что как будто слышит он близко-близко звуки победного боя… Вспоминает он, что отец обещал побить врагов и защитить Васятку и других людей. Разве может он нарушить свое слово?

А фашисты пугают. Подняли ружья, и старший говорит: «Сейчас считать буду до десяти. Если не скажешь — стреляем без промаха, нашу меткость с трех шагов ты знаешь». И начал считать: «Айн, цвай, драй…» По-немецки это. Вот тут и вышел из-за куста волк… Внучек, спишь, что ли?

— Нет, дедушка, не сплю. Ты рассказывай.

— Слушай, слушай. Тут самое интересное начинается.

Стоит волк обыкновенный, не особенно большой, хвост опустил, уши поджал, но — странное дело! — глядит как будто без страха, а только сильно сердито. И стоит совсем близко, шагах в десяти всего от воителей. В глазах его — зеленые огни: вспыхнут — погаснут, вспыхнут — погаснут… Будто предупреждает он злодеев. Один фашист не выдержал да и пальнул из ружья. Что за чудо? Рассеялся дым, а волк-то стоит по-прежнему. Цел и невредим. Но стал как будто больше ростом; шерсть его ощетинилась, сделалась чисто стального цвета. Не сговариваясь, вскинули враги свои ружья и пальнули все разом. Чудеса! Летят пули прямо в зверя, от щетины его отскакивают, как шарики, и летят во все стороны. А волк осторожно шагнул вперед да и еще вырос прямо на глазах. С кустом сравнялся, а куст-то выше человека! Засверкали в глазах у него огни красные, оскалил он пасть, и видно, что шерсть его еще гуще сделалась. Прижался Васятка к дереву, а фашисты и забыли про него. От страха слова не молвят. Опять ружья подняли и пустились стрелять куда попало. Волку хоть бы что! Медленно, осторожно так лапами переступает и все ближе к врагам. А с каждым шагом становится больше, и вот уже идет на врагов огромный зверь, какого свет не видывал, а только что в сказках бывает. Поднял он огромную лапу, подставил под пули, будто отбивается, и полетели они обратно… Фашисты от своих же выстрелов замертво падают…

Кто не упал, побросали от страха ружья, побежали с криками прочь, до самой деревни, не оглядываясь. Что уж они рассказали там, неизвестно, только бежали из нашей деревни срочно. И когда пришли наши солдаты — их уже тут ни одного не было. То-то было радости на деревне!

— Дедушка, а волк фашистов догонял?

— Нет, внучек, из леса он не выходит, только в лесу, говорят, его сила.

— А Васятка что?

Васятка остался цел и невредим, он про это и рассказывал. Говорил, что, когда враги побежали, волк будто обернулся к нему. Отряхнулся и сделался совсем обыкновенным. Потом быстро-быстро побежал прочь. Только послышалось Васятке, как прошумели ветки в кустах… И сорока протрещала звонко, будто от радости. Тут у мальчонки и страх пропал. Говорят, что в том месте, где чудо такое случилось, до сих пор пули находят в стволах деревьев. Памятки. А лес уцелел. Теперь он вечно будет жить, потому что Василий Степанович, Васятка то есть, там порядок наводит. После войны лесником стал. Браконьерам спуску не дает. Однако надо сказать, браконьеры наших лесов побаиваются. Про брянского волка тоже слыхали. Молва ведь быстрее пули летит… Эй, внучек, никак спишь?... Ну, ну… Вот это и хорошо. Мама придет, а у нас с тобой все правильно. Не успел я тебе еще про Василия Степановича важное сказать. Он ведь у нас сказки для детей мастер придумывать. Лесные. О разных лесных чудесах. Ну, это теперь в другой раз.

2

— Дедушка, расскажи еще лесную сказку.

— Не знаю, про что тебе, внучек, рассказать, все уже сказки ты мои переслушал. Проси у бабушки, она про Узорницу много знает.

— Это которая мастерица чудесная?

— Так точно.

— А я хочу еще про брянского волка.

— Твоя правда. Про Анюту-Узорницу больше женщины интересуются. Особенно те, кто рукодельем занимается: вяжут, вышивают… Да… Но одну сказку про Узорницу и я знаю. И про волка. В прошлый раз не досказал тебе. Ведь брянский волк еще раз показывался Василию Степановичу.

Было это дело уже после войны, в самый разгар лета. Делал Василий Степанович свой обход лесной. То есть проверял: все ли деревья на месте, не нужно ли какое деревце подлечить, не наведывались ли браконьеры заезжие, кто наших порядков не знает, не остался ли где костер… У лесника дел всегда много. Ходит, присматривается, заодно грибы собирает. Как раз грибная пора наступила.

Незаметно далеко зашел и слышит, будто голос девичий. То ли смеется, то ли зовет кого. Любопытно стало Василию. Не заблудился ли кто? Крикнул он громко: «Э-э-й!» Прислушался — нет ответа. Постоял и опять как будто услыхал голоса… Решил пройти немного в глубь леса. И все ему что-то слышно… Решил дойти до ближней лощины, а дальше уже нельзя, потому что за лощиной непроходимая чаща начинается… Идет он осторожно, и чем дальше, тем кусты выше да гуще. Остановился. И тут почти рядом, чуть-чуть вперед, услышал девичий смех. Раздвинул он ветки и просто онемел. Глядит — глазам не верит.

Сидит на поваленном дереве девица красоты чудесной. Сарафан у нее зеленый, узором переливчатым разукрашен, на голове венец радужный, лента ясная в косе, она и есть по всем приметам — Узорница. Где ж ей еще и бывать, как не в наших лесах. Тут для нее столько чудесных узоров природа надумала, что человеку за всю жизнь не сочинить. Сидит она и перебирает будто клубочки ниток. На зеленый полюбуется, примерит к сарафану. Потом желтый повертит, к косе приложит… Голубой перекинет с руки на руку… А рядом — огромный волчище, ростом почти с человека, и смешно вертит головой, как будто тоже клубочками интересуется. Тут она подбросила один вверх, а волчище подпрыгнул да и отбил клубочек, словно мячик, и прямо в руки девицы. Смеется она, заливается. Так играют: она подкидывает, а он обратно ей отдает, но при этом с каждым прыжком как будто меньше делается. Вот уже прямо на глазах стал похож на большую собаку, а потом и вовсе щенком игривым прикинулся. Подбежал к девице, потрепала она его за ухо, погладила по голове… И показалось леснику нашему, что как будто поглядел на него волчонок, будто заметил и хочет сказать: «Видишь, я совсем даже не страшный…»

Пошевелился Иван, хрустнула ветка под ногой, и вся картина эта враз пропала. Как будто ни девицы не было, ни волка…

Потом кому ни рассказывал Василий Степанович про это, никто не поверил. Решили, что это у него от жары такое видение случилось.

— А я хочу поверить, дедушка.

— Вот-вот. Поэтому Василий Степанович детям и рассказывает свои лесные истории.

— Дедушка, а почему волк маленьким становился?

— Как почему? Зачем же ему хороших людей пугать? Это для врагов он страшный. Теперь в лесу только грибники ходят. Он очень умный, брянский волк…

3

— Дедушка, а если нам встретится брянский волк, что тогда?

— Нет, внучек, это вряд ли. Видишь, мы с тобой грибы собираем. Зачем ему нам показываться, человека пугать? Мы же в лес с добром идем? Вот паучка не обидели, не тронули его паутинку, гнездышко в траве не разорили… Так?

— Да, правда.

— Стало быть, мы лесу друзья.

— А я слышал, как веточка хрустнула. Как будто побежал кто-то. Вон за теми кустами.

— Не бойся, внучек. Кто побежал, тот нас испугался. Может, заяц, может, лосенок — у нас они водятся. В лесу много зверюшек. Может, и птица взлетела. Я тут раньше тетеревов встречал. Совят на ветке как-то видел… Гляди-ка, внучек, какой гриб сидит!

— Где, где, дедушка?

— А ты внимательно оглядись. Ну-ка, сам найди.

— Вижу, вижу, дедушка! Какой большой! Под той березой!

— Беги, срезай, ты пошустрей меня. Хороший боровик, ох, какой важный! И как шляпа его подрумянилась на солнце! Точно пирог… Теперь в корзинку его… Вот так… Давай-ка тут рядом поищем. Вряд ли такой красавец один вырос…

— Дедушка, я лисички нашел!

— Молодец, внучек. Хорошим грибником будешь… Я это место еще прошлым годом приметил. Тут, видишь, дерево поваленное, сухое. И травка негустая. Солнце пригревает полянку. Тут лисички всегда растут. Только срезай осторожно, чтобы корешки в земле остались… Так… Мы с тобой сейчас и посидим на этой полянке. Отдохнем немножко, а потом и к дому станем двигаться.

— А грибы еще будем собирать?

— Да у нас ведь корзинка полная уже! Пусть подрастут, мы их и найдем в другой раз. Садись-ка рядом; в ногах, старые люди говорят, правды нет. Вот… Послушаем, как лес говорит.

— Разве он говорит?

— А ты прислушайся. Ну-ка, что слышно?

— Птичку слышу. Там, далеко… И другую.

— Вот это и есть их разговор. Одна другой что-то сообщает. У них свой язык.

— И никто-никто не знает, про что их разговор?

— Почему? Есть умные люди, ученые, которые изучают птиц. Они понимают.

— Я тоже хочу понимать.

— Учиться много надо, внучек. Присматриваться, наблюдать… Кто природу изучает, тот самый умный человек.

— Почему?

— Как тебе сказать… Природа многому учит человека, подсказки дает… Вот, например, смотри: растет травка. Мы на нее наступили нечаянно, она и припала к земле. Трудно ей. А пока сидели, она уж и распрямилась, стебельки расправила. Где только силы взяла. Вот и нам пример. Как будто говорит: «Бывает и трудно, а ты найди силы. Я совсем маленькая, а ты — человек, значит, ты много сильнее меня…»

— Дедушка, а я вчера упал и не заплакал. Мне больно было. А сегодня уже не больно.

— Вот. Про это я и говорю. Послушай, как березка шумит. Слышишь?

— Слышу.

— Это листочки переговариваются. Их ветер там вверху шевелит, они и шелестят. Радуются, что выросли, что тепло им… Что нет никакой войны… Опять нам пример: жизни всегда радоваться нужно…

— Почему ты знаешь, дедушка?

— Как не знать, я больше тебя живу. Вот придем сюда по осени, совсем другой разговор услышим… А теперь пора нам с тобой к дому… Мама, наверное, ждет нас.

— Дедушка, а, может, мы в другой раз и волка увидим?

— Что ж, внучек, все может быть. То в лесу и интересно, что всегда что-нибудь новое увидишь или услышишь… И все же с волком лучше нам с тобой не встречаться.

— Почему, дедушка? Он же добрый!

— То, внучек, в сказках. А волк — он и есть волк.

— Дедушка, я знаю, какой брянский лес.

— И какой же, по-твоему?

— Он волшебный!

— Ишь ты… Догадался. Но я тебе другое скажу. Вся Земля наша такая, внучек,— волшебная. Хорошо, если бы все люди это понимали. Тогда никогда не было бы войны.

Галина ЗЕЛЕНКИНА

г. Кодинск Красноярского края

СЛЕЗЫ ДРАКОНА

В одном старом селе жил юноша по имени Матвей. Такое имя ему дал старый рыбак Арсений, который нашел плачущего ребенка на одном из островов, разбросанных по руслу быстрой таежной реки, и усыновил его.

А дело было так. Погожим сентябрьским днем, возвращаясь с рыбалки с хорошим уловом, Арсений был в приподнятом настроении. Проезжая мимо самого большого на реке острова, который местные жители назвали Ягодным за обилие растущей на нем красной и черной смородины, он вдруг услышал детский плач.

«Откуда здесь взяться ребенку?» — подумал старый рыбак и, не раздумывая, причалил к острову.

Пройдя не более двадцати метров вдоль берега, он увидел мальчика пяти лет от роду, сидящего под большим раскидистым кустом черной смородины.

— Ты чей? — спросил его Арсений.

— Я не знаю,— ответил тот, с тоской глядя на старого рыбака заплаканными глазами зеленого цвета.

— А имя у тебя есть? — поинтересовался Арсений.

Но мальчик покачал головой и заплакал так громко и жалостно, что у старого рыбака сердце заныло.

— Ладно,— сказал он.— Дома разберемся, что к чему.

Арсений взял ребенка на руки и отнес в лодку. Всю дорогу до села ребенок не проронил ни слова. Он вертел головой во все стороны, словно запоминал дорогу от острова до села.

— Сам пойдешь до дому или на руках отнести? — спросил Арсений мальчика, когда лодка причалила к берегу.

— Сам! — крикнул тот и первым выпрыгнул из лодки на берег.

— Матвейка, не беги так! — вдруг неожиданно для себя выкрикнул Арсений, когда мальчик, обогнав его, пробежал мимо дома старого рыбака.

Услышав имя, мальчик резко остановился и обернулся.

— Ты вспомнил мое имя? — спросил он и улыбнулся.— Мама сказала, что, если ты меня узнаешь, я буду жить с тобой и заботиться о тебе.

— Какая мама? — удивился Арсений.

— Мама Настя,— ответил Матвей и с укором посмотрел на своего спасителя.

— Этого не может быть! — воскликнул старый рыбак.— Моя жена Настасья умерла при родах двадцать лет назад, и ребенок не успел родиться.

Мальчик подошел к Арсению и, сняв с шеи цепочку с медальоном, протянул рыбаку украшение своей матери. Тот сразу узнал его. Это был его свадебный подарок жене Настасье.

— Но как же так? — спросил Арсений и, присев на лежащее у забора бревно, заплакал.

Мальчик сел рядом и стал гладить старого рыбака по рано поседевшим волосам и утешать добрыми словами.

— Просто я родился там, поэтому ты и не веришь,— произнес вдруг Матвей и указал рукой на небо.

— Как же я могу не поверить, если у тебя глаза Настины и голос такой же звонкий, какой был у нее,— ответил Арсений и погладил мальчика по голове.

— Пошли в дом, сынок,— сказал старый рыбак.— А то две любопытные кумушки у забора остановились. Будет теперь о чем посудачить в селе.

Так и стали жить вдвоем Арсений с Матвейкой. Мальчик быстро обучился рыбацкому делу и вскоре стал ловить рыбы больше отца, да и рыба ему попадалась крупная и отменного качества.

— Это потому что рыбе нравится Матвейкино пение, вот она сама в сети и плывет,— отшучивался Арсений от вопросов односельчан, почему его сын всегда возвращается с рыбалки с богатым уловом.

И, как ни странно, все верили словам старого рыбака. Голос у Матвея и впрямь был ангельский, как запоет, так заслушаешься и обо всем позабудешь.

Однажды дочь мельника, слепая Полина, услышала, как поет Матвей, и потеряла покой. Стала она тогда просить отца, чтобы привел он в дом певца. Тот сначала отнекивался, мол, какой-то сын рыбака, от которого за версту пахнет рыбой, не достоин, чтобы мельник принимал его как гостя в своем богатом доме. Но наконец, поддавшись на уговоры дочери, пригласил Матвея в дом с условием, что тот споет три песни для его слепой дочери и затем под благовидным предлогом покинет его дом. Матвей согласился и в назначенное время постучался в дверь дома мельника.

Мельник проводил юношу в гостиную, где уже в ожидании певца сидели в мягких креслах жена мельника Марфа и дочь его Полина.

Когда Матвей увидел слепую девушку, то полюбил ее с первого взгляда. Так случается, когда встречаешь человека, предназначенного тебе судьбой. Вот почему юноша пел так проникновенно и сладостно, словно душу свою растворял в музыке и позволял слушателям испить ее мелкими глотками.

Помня уговор с мельником, Матвей исполнил три песни и, попрощавшись с благодарными слушательницами, покинул дом мельника.

— Батюшка, верните его! — крикнула Полина.— Я хочу познакомиться с ним поближе.

Но мельник сделал вид, что не расслышал просьбы дочери.

— Не пара он тебе,— сказал он. И погрозил жене пальцем, приглядывай, мол, получше, а также приказал привратнику следить за тем, чтобы ворота ограды были постоянно заперты на верхний и нижний засовы. А то, не дай бог, слепая дочь выйдет за ворота и встретится с сыном Арсения.

Возвращаясь домой от мельника, Матвей вспоминал все, что когда либо слышал про мельника и его слепую дочь.

Если верить слухам, то с отцом Матвея у мельника были старые счеты. Кумушки поговаривали, что затаил мельник обиду на Арсения за женитьбу на Настасье, слывшей в то время на селе первой красавицей. А еще кумушки поговаривали, что это мельник подкупил повитуху, которая перед родами отравила жену Арсения каким-то зельем.

Только Арсений никаким слухам не верил и зла на мельника не держал.

— Зло держит тот, кто духом слаб! — не раз повторял он сыну.— Мало ли кто о чем говорит. Иным людишкам оговорить человека, что высморкаться, ничего не стоит.

Матвей так же, как и отец, не доверял слухам, но один разговор отца с теткой Матреной, жившей с ними по соседству, он запомнил слово в слово. Было ему тогда двенадцать лет, и тетка Матрена тогда еще была в здравой памяти.

Юноша так явственно представил себе приход тетки Матрены к отцу и разговор с ним, что присел на лавочку у чужого забора, чтобы ненароком не растерять воспоминания.

О ТАЙНЕ МАТРЕНЫ

«Зашла как-то вечером тетка Матрена к соседям и как раз к ужину угодила.

— Садись, соседушка, поужинаешь с нами,— пригласил Арсений тетку Матрену к столу, но та отказалась.

— Сказать я тебе должна что-то важное,— произнесла она тихим голосом.— Будто бы кто-то меня заставляет. Каждый день слова в ухо нашептывает: пойди да расскажи. Прямо извелась я вся.

— Если должна, то сказывай,— произнес Арсений, не понимая, к чему вдруг такая спешка.

— Помнишь, Арсений, тот случай, когда наш мельник Филипп натравил на нищенку своего пса? — спросила она, глядя в глаза соседу.— Это было на следующий день, как ты привез Матвейку.

— Ну, об этом не только я, но и все жители села помнят,— ответил Арсений.— С той поры мельник потерял всякое уважение у сельчан. Виданное ли дело: за просьбу подать кусок хлеба спустить на старую женщину цепного пса.

Но тетка Матрена не стала обсуждать подробности, у нее была другая цель.

— Я давно хотела тебе сказать, что своими ушами слышала, как эта нищенка наложила проклятие на дочь мельника,— произнесла соседка со вздохом.

— А если слышала, то почему столько лет молчала? — удивился Арсений.— Давно бы уже вылечили от слепоты девчонку. Говорят, что такой красавицей уродилась, всем на диво. От людских глаз подальше мельник держит дочь взаперти и ждет жениха богатого.

— Потому и не говорила, что болезнь дочери мельника простыми лекарями не лечится,— ответила соседка.— Тут волшебство нужно.

— И все-то ты знаешь! — заметил Арсений.— Откуда?

— Когда вы все ловили пса, я побежала за нищенкой и догнала ее,— сказала тетка Матрена.— Она-то мне и сказала, как можно снять проклятие с Полины и вернуть ей зрение.

— И что же она тебе такого умного сказала? — поинтересовался Арсений. Он уже давно брал под сомнение фантазии тетки Матрены, возраст которой давал основание не верить ее высказываниям.

— Пока Полине зеленоглазый юноша, посланный с небес, не положит на каждый глаз по двенадцать слезинок дракона Дзю, она не прозреет,— скороговоркой выпалила соседка.

— Уж не на моего ли Матвейку ты намекаешь? — удивился старый рыбак.— Мал он еще!

— А я что? Я ничего! — произнесла тетка Матрена и быстрехонько сбежала домой».

На этом воспоминание Матвея обрывалось...

Юноша посидел еще немного на лавочке, но больше ничего вспомнить не удалось.

«Может быть, отец знает, где живет дракон? Надо спросить у него»,— подумал Матвей и поспешил домой.

Когда сын вернулся, Арсений заметил, что тот чем-то встревожен.

— Случилось что? — забеспокоился старик.

— Не беспокойся! Со мной все в порядке,— поспешил Матвей успокоить отца.— Просто не могу вспомнить, где живет дракон Дзю.

— Зачем тебе нужен дракон? — удивился Арсений.

— Я должен вылечить от слепоты дочь мельника,— ответил Матвей, с надеждой глядя на отца, а вдруг да вспомнит.

Арсений оглядел сына с ног до головы, словно увидел его впервые, и вдруг его осенило.

«Как же я раньше не сообразил, что Матвейка и есть тот самый зеленоглазый юноша, посланный небесами для исцеления от слепоты дочки мельника? — подумал он.— И тетку Матрену зря обидел, сказав, что заговариваться стала. Надобно извиниться».

— Пойдем к тетке Матрене, может быть, она знает,— предложил старик сыну.

И они отправились в гости к тетке Матрене, да не с пустыми руками, а с большим ведром, полным уже выпотрошенной свежей рыбы.

— Поумнел? — вместо приветствия спросила Арсения соседка.

— Ты уж прости меня, Матрена, затмение нашло,— извинился тот.

Но тетка Матрена только рукой махнула на его извинение. Она взглянула на Матвея. Тот переминался с ноги на ногу, стоя перед ней с полным ведром рыбы.

— Отнеси ты его сначала на кухню,— сказала тетка Матрена.— А потом приходи и спрашивай.

— Помнится, когда я был маленьким, вы отцу говорили, что Полину исцелить могут только слезы дракона Дзю. Но не сказали, где живет этот дракон,— произнес юноша с плохо скрываемым волнением.

— Оттого и не сказала, что отец твой мне не поверил,— ответила соседка.— А тебе скажу потому, что любишь ты Полину всем сердцем.

Матвей, смущенный ее словами, кивнул головой, подтверждая их правоту.

— Если от дома мельника идти десять дней прямо на восток, то дойдешь до пятиглавой горы, где в одной из пещер живет дракон Дзю, охраняющий свое озерко слез от завистливых глаз. Но у тебя есть знак неба, который и поможет тебе войти вовнутрь горы,— сказала тетка Матрена.— Сегодня полнолуние, в полночь и отправишься. Иди, собирайся. И не забудь взять с собой Настасьин кошелек, который отец хранит за иконой Богородицы. Наполнишь его слезами дракона, чтобы не растерять по дороге.

— Какой такой знак неба? — спросил юноша, с удивлением глядя на соседку.

— Тот, который мать тебе на шею повесила,— ответила тетка Матрена и выпроводила гостей за дверь.

— Идите уж, не до гостей ныне! — сказала она на прощание и перекрестила спину уходящего юноши.

Как только часы пробили полночь, Матвей вышел из дома и направился сначала к дому мельника и уже оттуда прямо на восток, как и сказала тетка Матрена. Дорога была не из легких: идти пришлось через дремучий лес, где на каждом шагу встречались топи и болота. Но все когда-то кончается. Так и дорога уткнулась в отвесную скалу, вершина которой напоминала медвежью голову.

«А как же мне войти в нее?» — подумал юноша, внимательно осматривая отшлифованную дождями и ветрами поверхность скалы.

Вдруг он увидел пульсирующий красный лучик, пробившийся изнутри скалы.

— Это наверно к нему надо приложить медальон,— произнес Матвей вслух и, сняв с шеи оберег, подаренный матерью, прикрыл им пульсирующий красный лучик.

Услышав грохот, визг и скрежет, юноша схватил медальон и, зажав его в кулаке, отбежал в сторону и стал издали наблюдать за происходящим. Он увидел, как на отполированной поверхности скалы сначала появилась трещина, которая стала быстро расширяться до тех пор, пока не образовался проем по ширине около двух метров.

«Это и есть вход в скалу,— подумал Матвей.— Хитро же задумано, вряд ли кто догадается».

Юноша подошел к проему и храбро шагнул вовнутрь скалы. К своему удивлению, он очутился в слабо освещенном коридоре, по которому и пошел, через каждые десять метров пути опускаясь на ступеньку ниже. Когда Матвей насчитал двадцать пять ступенек, коридор неожиданно кончился и юноша увидел округлое озерцо с водой изумрудного цвета. На берегу сидел маленький дракон и плакал. Его слезы капали в воду озерка.

«Поэтому и называется озерком слез»,— подумал юноша.

Словно прочитав его мысли, дракон перестал платать и, повернув голову, выжидающе посмотрел на гостя.

— Меня зовут Матвеем, пришел я из села Покровка,— произнес юноша, подойдя к дракону на расстояние вытянутой руки.

— Дзю,— ответил дракон.— Сказывай, зачем пришел. По пустякам небесный знак не используют.

Выслушав рассказ юноши о желании помочь прозреть любимой девушке, дракон долго молчал. Потом окунул голову в свое озерко. Матвей понял, что Дзю принял решение. Так оно и случилось.

— Я помогу тебе,— сказал дракон Дзю.— Только есть одно условие в чуде исцеления.

— Какое же это условие? — спросил Матвей.— Я выполню любое твое условие, лишь бы Полина прозрела.

— Первый мужчина, которого твоя Полина увидит после того, как прозреет, должен стать ее мужем. И нет гарантии, что им будешь ты,— ответил дракон Дзю, испытующе глядя в глаза юноши.

— Я согласен,— сказал Матвей.— Для меня главное, чтобы девушка была счастлива.

— Тогда отдай мне свой дар, а взамен получишь лекарство от слепоты,— предложил дракон.

— О каком даре ты говоришь? — спросил юноша, с удивлением глядя на дракона Дзю.

— О твоем ангельском голосе,— ответил тот.

— Будь по-твоему! — воскликнул Матвей и в ту же минуту онемел.

— Зачерпни полную пригоршню моих слез и увидишь, что будет,— попросил дракон юношу, и тот послушно опустил руки в озерко слез.

Как только зеленая жидкость коснулась рук Матвея, тотчас же превратилась в пригоршни изумрудов. Как и советовала тетка Матрена, юноша наполнил слезами дракона Настасьин кошелек.

— Положишь на каждый глаз слепой девушки по двенадцать моих слезинок, и она прозреет,— услышал он голос дракона Дзю, который, отвернувшись от юноши, направился к входу в пещеру.

— Ступай домой и постарайся не спорить с судьбой,— донесся голос дракона Дзю из пещеры.

Матвей поклонился следу дракона и бегом отправился в обратный путь.

Когда юноша вышел из леса на тропу, ведущую к селу, сердце у него учащенно забилось. Первым делом он зашел домой, чтобы умыться и привести себя в порядок. Новость о Полине, услышанная от Арсения, огорчила его.

— Мельник нашел дочери богатого жениха,— сообщил тот Матвею, отводя взгляд в сторону.— Жених-то старый и обрюзгший, днюет и ночует в доме мельника. На пару с Филиппом сторожат Полину, чтобы не сбежала до свадьбы.

Матвей молча кивнул головой и, выйдя из дома, направился к мельнику.

«Как же я объясню ему, что смогу исцелить его дочь?» — подумал юноша, стоя у ворот дома мельника.

Но объяснять ничего не пришлось. Мельник, увидев Матвея, ухватил его за рукав рубахи и повел в дом.

— Хорошо, что ты пришел,— сказал он.— Споешь Полине пару песенок, она и повеселеет. Совсем извелась от тоски невеста. Радоваться надо, что жених богатый попался, а она слезы льет.

Войдя в комнату, где находились плачущая дочь мельника и ее жених Прохор, мужчина лет пятидесяти, Матвей поклонился. Затем, достав из Настасьиного кошелька слезы дракона, разделил их поровну. Подойдя к Полине с двумя пригоршнями слез дракона, он приложил их к глазам девушки.

Рассерженный вольностью юноши Прохор оттолкнул Матвея в сторону, но сам не удержался на ногах и растянулся во весь рост на полу.

— Матвей, какой ты красивый! — произнесла Полина, подойдя к юноше.— Я так рада, что мой сон сбылся.

— Какой сон? — спросил юноша вслух. От радости, что к нему вернулся голос, Матвей всхлипнул и две слезинки, скатившиеся из его глаз, превратились в два изумруда.

— Подаришь своей невесте на свадьбу от меня подарок. Пусть серьги закажет ювелиру,— явственно услышал юноша дракона и оглянулся по сторонам. Затем он поднял упавшие на пол изумруды и протянул их дочери мельника.

— Это тебе подарок от дракона Дзю,— сказал Матвей.— Он помог мне исцелить тебя от слепоты.

— Я все знаю,— ответила Полина.— Ко мне во сне приходил дракон Дзю и все о тебе рассказал. Он сказал также, что ты моя судьба.

— А как же твой отец? — спросил юноша.— Он же уже сговорился с Прохором.

— Сбежал Прохор! — произнес мельник, заходя в комнату.— Судьбу не обманешь!

Надо ли говорить о том, как были рады Арсений и тетка Матрена, сидя за свадебным столом Матвея и Полины? Я думаю, что надо. Чем больше добрых людей прикоснутся к чужой радости, тем радостнее будет добро, ими творимое.

Ирина ГОНЧАРОВА

г. Москва

                     ПОТОМУ ЧТО У МЕНЯ НЕ БЫЛО ДЕДУШКИ

Организмы Мишки и Славика, как у многих подростков, время от времени невыносимо требовали чего-нибудь экстремального. И этот экстрим нужно было найти во что бы то ни стало, иначе жизнь теряла свои краски.

Новогодние каникулы обещали быть незабываемыми, поскольку ребята задумали тайно от родителей посетить дремучий лес за старой почти вымирающей деревней в двухстах километрах от их города. Они хотели было взять в компанию Петьку, но тот испугался и дал слово всех прикрывать, отвечая, когда его спросят, что все они дружно поедут к его бабушке в деревню отдыхать. Мишка и Славик взяли два двухлитровых термоса с горячим чаем, сухарей, баранок, спичек, два фонарика. Сели на пригородный поезд и поехали в глухую деревню.

В этой деревне раньше жила бабушка Славика, но год назад она умерла. Ее дом стоял почти у леса. Ребята решили сходить в лес ненадолго, пока просто посмотреть, как оно там, в зимнем лесу, а уже назавтра отправиться туда на целый день. Все свои вещи, кроме фонариков, оставили в доме. Заснеженная лесная сказка манила своей неизвестностью. Тропка, ведущая в лес, казалась легко запоминаемой. Им показалось, что зашли они недалеко, однако ребята не заметили, как заблудились.

— Мы шли оттуда,— Мишка махнул куда-то вправо.

— У тебя всегда было плохо с ориентацией на местности,— самоуверенно ответил Славик.— Мы оттуда зашли,— показал он в противоположную сторону.

— Если так, пусть каждый пойдет по своему пути,— вспылил Мишка, обидевшись на обвинение в плохой ориентировке.— И посмотрим, кто раньше придет домой.

Мальчишки разошлись. Славик быстро нашел дорогу обратно. Самодовольно ухмыльнувшись, он посмотрел в сторону леса и пошел в дом своей бабушки.

Путь, по которому пошел Мишка, тоже мог вывести из леса, только на это потребовалось бы больше времени и тропы были более путанными. К тому же (мальчики об этом не знали), в лесу протекала река, не замерзавшая на зиму, и при одном неверном шаге скатиться в нее ничего не стоило.

В лесу стремительно темнело. Мишка начинал замерзать. Он перестал понимать, куда идет. Вдруг нога Мишки заскользила, и он кубарем покатился с пригорка прямо в ледяную реку. Она была неглубокой, но своим холодом парализовывала от макушки до пят. Мишка почувствовал, что даже крикнуть «Помогите!» он не в силах.

***

Славик зашел в дом. Перекусив еще горячим чаем из термоса и баранками, он решил подремать. Проснувшись через час, Славик испуганно вскочил. Мишки не было. За окном уже стемнело. Он взял фонарик и вышел на улицу. Тишина и пустота вокруг, как будто, не то что в деревне, на целой планете Славик остался один. Он вошел в дом. В холодной избе было неуютно и пахло сыростью. Он трясся то ли от холода, то ли от испуга. Принес из сарая дрова и стал неумело растапливать печь. Руки дрожали, очень хотелось согреться, но не получалось растопить печь.

Что делать теперь? Как сказать родителям Мишки, что их сын пропал? А что сказать своим родителям? Обманули всех. Наврали, что поедут отдохнуть к Петькиной бабушке. Петька-то поехал, а они свернули совсем в другую сторону. Целый год со смерти Славкиной бабушки этот дом не отапливался. Истопник, конечно, из Славика никакой — кто его научит в городской квартире растапливать печь? Из его глаз от осознания собственной беспомощности потекли слезы. Вот они всегда искали экстрима: прыгали летом с тарзанки, ныряли с аквалангом, зимой выделывали виражи на лыжах… А сейчас пришло настоящее испытание, и они его не выдержали. Мишка вовсе в лесу сгинул, а Славик даже печки растопить не может, чтобы согреться. Вот где экстрим: попробуй, не замерзни в собственном доме!

Славику было стыдно и страшно. Он решил не выходить из дома и в город не возвращаться. Пусть он медленно умрет от голода и холода, но не признается родителям Мишки, что по его вине их сын пропал. Что скажут в школе? Что Славик предатель — бросил друга в лесу? На его родителей будут показывать пальцем: вырастили, мол, предателя. Его загнобят...

Он нашел в шкафу плед и одеяло. Они были холодными и совсем не согревали. Но Славику уже было все равно — пропадать так пропадать. Он закутался в них и стал беззвучно плакать.

***

По случайности Илья Гаврилович шел к своей избушке, когда Мишка скатился в речку. Илья Гаврилович бросился вытаскивать мальчика. Тот был без сознания. Илья Гаврилович, взяв на руки Мишку, занес его в избушку. Снял мокрую одежду и принялся растирать его своими травяными мазями, которые научился варить еще в детстве. В избушке жарко натоплено. Но он укрыл Мишку одеялом и заварил свой специальный отвар, который и его самого не раз выручал. Оставив отвар настаиваться, Илья Гаврилович присел на кровать рядом с Мишкой. Тот начал приходить в себя, но глаза ему было сложно открыть. «Лет пятнадцать,— подумал Илья Гаврилович, глядя на Мишку,— моему Владику было бы сейчас столько же».

Илья Гаврилович недавно потерял всю свою большую дружную семью: детей и внуков. Они возвращались с далекого заграничного курорта. Позвонили накануне вылета. Были счастливые, радостные и загорелые. Но навсегда остались в небе…

Избушки в лесу были у многих деревенских жителей, кто любил уходить в лес на рыбалку или на охоту, на пару-тройку дней, а то и на неделю или даже на месяц. Илья Гаврилович тоже имел избушку. Со своими сыновьями он любил тут бывать. Однако после потери семьи удалялся в избушку только тогда, когда хотелось вспомнить добрые времена, когда все его родные были живы…

***

Как ему потом будет вспоминаться, Мишка сначала услышал треск горящих поленьев. Потом открыл глаза и увидел над собой потолок из крепких бревен. Он попытался повернуть голову, но почувствовал боль от ушибов, полученных при падении.

— Вот и у меня появился внучок. Такой новогодний подарок! — услышал он чей-то ласковый голос.— Отдам внучка, отдам. Так хоть на денечек будет у меня внучочек.

Мишка все же сделал усилие и повернул голову на голос.

Он увидел высокого, жилистого старика. Белоснежно-седая борода и волосы, обрамлявшие его лицо, делали весь его облик как бы светящимся. Голос его был необыкновенно добрым и ласковым. Мишка мог бы принять его за деда Мороза, если бы верил в его существование.

— Ты не бойся,— увидев, что Мишка открыл глаза, сказал ему старик,— я тебя провожу домой. Вот поправишься и провожу.

Мишке показалось, что он смог в ответ улыбнуться, но старик увидел на лице его гримасу боли.

— Плохо тебе? Потерпи. Травки, они помогают всем. И мед еще. И тепло, конечно, без него никак после ледяной речки.

Прошло два дня и Мишке стало гораздо лучше. Он мог уже самостоятельно вставать и от ушибов остались только воспоминания.

— Ну вот,— услышал он утром на третий день,— можно тебя родителям возвращать.

Они засобирались в дорогу.

— Дедушка, а вы кто? — спросил Мишка напоследок.

— Да просто — дед.

— Спасибо вам! У меня никогда не было дедушки.

— А у меня уже нет внука. Ну, иди по этой тропке, прямо, не сворачивая. Вон там, вдали, уже и деревню видно. Тропинки здесь путанные, так что будь осторожен. Здесь даже бывалые пропадали.

***

Мишка постучал в дом. Славик боялся открывать. Сам он за эти дни уже заиндевел в холодном доме, но признаваться в своем проступке все же боялся. Чай из термоса был давно выпит, в животе квакали лягушки, но вернуться в город и покаяться было для него непреодолимой задачей.

Мишка подошел к окну. Сквозь замороженное стекло ничего не было видно. Он постучал.

— Славик! Это я. Я вернулся!

Славик подумал, что от холода и голода у него начались галлюцинации, и не решился открывать. Мишка продолжал тарабанить. Наконец Славик осмелел и открыл замерзшую дверь.

— Мишка! Ты живой?! Ты не глюк?!

— Я не глюк! — ребята сжали друг друга в объятьях так сильно, что у обоих хрустнули косточки.

— А я ... так боялся,— трясясь, говорил Славик,— так боялся, что ты... что ты...

— Да я сам боялся, но ничего. Меня дед какой-то спас. Хороший такой дед! Я так жалею, что у меня нет дедушки! — неожиданно для себя сентиментально произнес Мишка последнюю фразу.

Мальчишки в тот же день поехали домой. Конечно, рассказывать правду никому не стали. Петьке соврали, что видели медведя и совсем не испугались, а как раз наоборот — медведь их испугался. Почему тот не был в спячке? Ну, может быть, ради них, городских гостей, и проснулся. Родителям, само собой, ни словом не обмолвились, иначе, понятное дело, больше без контроля ни шагу сделать не дадут. В общем, все концы в воду удалось спрятать. Только вот Мишка никак того деда забыть не мог. Стоял он у него в глазах и забываться ну никак не хотел. У Мишки, действительно, никогда не было дедушки. У всех в его классе были дедушки, а у него не было. И так обидно было, хоть плачь. Он, конечно, не должен быть сентиментальным, он уже взрослый, ему пятнадцать, скоро шестнадцать лет. Надо уже о девушке думать, а не о дедушке... Только вот он не мог. Не мог забыть и голос тихий и добрый, и лицо, белоснежной бородой обрамленное, и глаза сине-голубые ласковые.

***

Прошло почти десять лет с тех пор, как Мишку спас тот неизвестный ему дедушка. Мишка уже стал Михаилом Борисовичем, окончил вуз и защитил кандидатскую диссертацию, женился. Работал в научно-исследовательском институте, но... никак не мог забыть своего спасителя. Однажды он рассказал эту историю своей жене Люде.

— Знаешь,— сказала она ему,— все в жизни не случайно. У меня ведь тоже не было дедушки. А ты был бы не против, чтобы он с нами жил?

— Конечно, нет! Об этом можно только мечтать! — воскликнул тот.— Только где же его найти? В этой деревне он больше не живет, я уже туда ездил, спрашивал у всех. Сказали, что вроде бы добровольно решил уйти в интернат для престарелых. В каком интернате его искать и как? Я даже не знаю, как его зовут.

— Моя подруга Юля доброволец в благотворительном фонде «Дорогие мои старики». У них в базе все дома престарелых страны. С фотографиями! Ты ведь помнишь, как он выглядит, а это гораздо облегчит задачу!

— В каком же интернате его искать? — недоумевал Миша.— У нас их по области вон сколько!

— Потратим немного времени, посмотрим все фотографии,— с оптимизмом в голосе сказала Люда.

У Миши отчего-то безнадежность острой иглой кольнула в сердце. «А вдруг он уже умер?» — мелькнуло в голове. Столкнуться лицом к лицу с этой реальностью было бы ударом для него. Он так мечтал найти дедушку, и вдруг все будет напрасно? Но, видя решимость жены, он не позволил себе отказаться от этой идеи.

Они отправились в благотворительный фонд.

— Давайте начнем с интерната нашего района,— предложила им Юля.

Но поиск оказался тщетным. Еще две попытки тоже не увенчались успехом. Интернаты расформировывались, стариков переселяли, старые данные не всегда обновлялись, в общем, всем троим начало казаться, что смысла в поиске уже нет, однако никто вслух этого не сказал, и Юля упорно давила на клавиши ноутбука. Наконец на четвертом интернате им повезло. Миша увидел знакомое лицо: те же сине-голубые глаза — ласковые, и светящаяся седина, обрамлявшая его лицо.

«Добролюбов Илья Гаврилович»,— прочел Миша под фотографией.

— Илья Гаврилович, как же я рад, что нашел тебя,— прошептал Миша, глядя в монитор.

Миша с женой решили забрать Илью Гавриловича на Новый год. Однако неожиданно Мишку вызвали в командировку.

— Давай ему письмо с открыткой отправим,— предложила жена.— А то так — с бухты-барахты придем, люди незнакомые. Для начала письмом о себе напомни. Ты вернешься, и мы его заберем!

Решили так и сделать: написать письмо, отправить открытку, созвониться с администрацией, договориться (Юля, конечно, поможет договориться) и забрать его к себе. Забрать навсегда.

***

Помирать в одиночестве Илья Гаврилович не хотел. Да и ему, привыкшему к большой семье, было скучно одному. В деревне общаться стало почти не с кем, особенно зимой. А летом деревню наполняли в основном незнакомые дачники. Местных жителей становилось все меньше и меньше…

Илья Гаврилович решил уйти в дом престарелых. Домик свой завещал соседям. Взял с собой дорогие сердцу фотографии, документы и одежду на смену. Навещать его никого не просил. Нового адреса никому не оставил.

В доме престарелых народ, конечно, был разный. Тихих интеллигентов было только двое — собственно сам Илья Гаврилович и еще один старичок. Вот с ним он только и мог говорить по душам. С остальными обитателями интерната Илья Гаврилович держался дружелюбно: с заядлыми шахматистами играл в шахматы, кого надо было выслушать — выслушивал, однако никого не осуждал. День свой старался проводить деятельно: начинал утро с зарядки, читал, выходил на прогулку. Но по вечерам накатывала непреодолимая тоска, отчего-то хотелось рыдать и рвать на себе рубаху. Старички и старушки здесь хорошие, но ему до сердечной боли не хватало семьи. От того каждую ночь, глядя в черно-синюю мглу за окном, он чего-то ждал.

***

Илья Гаврилович проснулся раньше всех. В доме престарелых стояла тишина, время от времени прерываемая лишь чьим-то сонным вздохом или всхрапыванием. Кровать его стояла у окна. Он сел. И с какой-то неизвестно откуда взявшейся надеждой на ожидание чего-то нового, посмотрел в чернильную мглу, в которой точками сияли далекие придорожные фонари.

Стало светать. «Четвертое января»,— прочел Илья Гаврилович на календаре.

— Илья Гаврилович, вам письмо,— войдя в его комнату, сказала сестра-хозяйка.

— Странно… Мне вроде писать никто не должен. Одинокий я, никого у меня нет.

— Знаю-знаю. Но вот, однако же.

— Спасибо,— Илья Гаврилович принял из рук сестры плотный конверт. Отправитель был незнакомый.

«Что ж, может, напутал кто»,— подумал он, вскрывая конверт. В нем оказалась новогодняя открытка и письмо.

«Здравствуйте, дорогой Илья Гаврилович! Я очень рад, что нашел Вас наконец! Не удивляйтесь: есть на свете человек, который Вас помнит и благодарит за свое спасение. Помните, десять лет назад Вы вытащили из мерзлой реки мальчишку-подростка и вылечили его? Это был я. Все эти годы я о Вас помнил и очень хотел найти. И нашел! Как? Об этом при встрече. Я обязательно приеду к Вам и заберу к себе домой. У меня никогда не было дедушки и я безумно рад, что Вы появились в моей жизни. У меня большой дом, я и моя семья будем рады Вам…».

«И кто сказал, что чудес не бывает? Они случаются даже со стариками. Вот вам доказательство»,— подумал Илья Гаврилович.

— Опоздали с поздравлением? — спросила сестра, кивнув на открытку «С Новым годом», которую Илья Гаврилович положил на тумбочку.— В праздничные дни почта работает плохо, особенно в нашей глуши. Надо было им раньше отправлять.

Илья Гаврилович, услышав шум машины, выглянул в окно. Из автомобиля вышли мужчина и женщина и направились к дому престарелых. Он понял, что это к нему.

— Да нет, как раз вовремя! — ответил он сестре, радуясь тому, что Рождество, старый Новый год, да и вообще все праздники он теперь будет встречать дома.

Ольга АНДРЕЕВА

г. Тула

Родилась в г. Туле 17. 11. 1959 г. Окончила Механический факультет Тульского политехнического института в 1982 г.. С 1987 г. преподает. Обучала детей лепке. С 1997 г. — учитель в школе изобразительного искусства «Морозко» в г. Москве. Занимается возрождением тульской игрушки. Имеет звание народного мастера России. Член Союза художников России.

О ЧЕМ ЗАДУМАЛСЯ СВЕТОФОР

В одном небольшом городе, на шумном перекрестке висел Светофор.

Висел он много лет и весело подмигивал и пешеходам и водителям всеми своими тремя глазами. Ни мороз, ни ветер, ни дождь, ни жара не могли испортить его игривого настроения. По соседству со Светофором стоял огромный Уличный Фонарь. Светил он только вечером и ночью, а днем, как правило, дремал или лениво зевал, наблюдая за тем, как радостно трудится его сосед. И вот однажды он решил заговорить со своим жизнерадостным коллегой.

— Эй, приятель, а не надоело ли тебе моргать и моргать? Не хотелось бы тебе отдохнуть и отправиться в путешествие?

Светофор от неожиданности вздрогнул. Повернул свою блестящую голову к Фонарю:

— А я, уважаемый, как-то об этом не думал,— ответил трехглазый весельчак.

— А ты подумай, дружище. Вот, к примеру, я! Работаю немного. Отдыхаю. К каждому празднику мою красивую ногу красят. Да и новости я почти все знаю. Вон, посмотри, как много на мне информации. И влюбленные частенько встречаются под моей головой. Вот это ЖИЗНЬ! А ты, что? — Моргаешь, моргаешь. Света белого не видишь.

И тут Светофор ЗА-ДУ-МАЛ-СЯ.

Наверное, прав мой сосед. Вишу на холоде и под палящими лучами солнца. Тружусь. Тружусь, а что я вижу? Бегущих пешеходов, вечно куда-то спешащих. Машины, машины, гудящие, летящие кто куда. Может, они едут навстречу своей ЛЮБВИ, а может, к своему теплому, пахнущему яблочными пирогами ДОМУ. А может, они торопятся на встречу с мамой. А может, спешат на поезд, чтоб увидеть разные страны? Только я крепко привязан к проводам и никуда не могу уехать, ничего не могу увидеть, кроме своего перекрестка, вечно торопящихся пешеходов и бесконечно шумящих машин и водителей? Отдыхать я не имею права, а должен трудиться, трудиться, не получая даже простого человеческого «СПАСИБО!»

Пока Светофор думал, размышлял, его разноцветные глазки дружно замерли и стали еще больше. Сам же трехглазик не заметил, как на его перекрестке столпились машины, большие и маленькие, грузовые и автобусы. Все пищат, гудят, кричат, плачут дети, воют собаки, ругаются водители. Пешеходы остановились в недоумении, как быть? Как улицу перейти? А ведь их всех ждут ЛЮБОВЬ, ДОМ, РАБОТА, ДЕТИ и ПУТЕШЕСТВИЯ. Светофор же висит и не мигает ни одним своим глазом. Тут подлетела к нему Сорока, села ему на голову и давай клевать по макушке мечтателя. Она во время всего разговора сидела на проводе, который был привязан к фонарю, и, конечно же, все слышала, все видела.

—Эй, мечтатель, очнись! Посмотри, что ты наделал!.. Столпотворение! Хаос! Хаос! А ну-ка, встрепенись, ведь ты же самый важный, самый главный на нашем перекрестке. Без тебя не едут, не идут. Все стоит! Все замерло! Ты так им всем нужен. Давай, голубчик, начни мигать и подмигивать всем, кто этого от тебя так ждет! Ну а что не можешь сойти со своего места, так это не беда. Ты на этом месте нужен всем, а делая добро, делай его от чистого сердца и не думай о награде.

Тук-тук! Стукнула Сорока Светофор по голове и улетела.

Весельчак встрепенулся, зажмурился и начал мигать, как и мигал ранее.

И полетели машины навстречу ЛЮБВИ, ДОМУ, МАМЕ, ДЕТЯМ и УДАЧЕ!

Побежали пешеходы по переходу с колясками и пакетами, чемоданами и сумками, свертками и коробками. Завертелась жизнь, закружилась! А Фонарь взглянул на эту суету, вздохнул, зевнул, отвернулся от жизнелюба и уснул. Каждому СВОЕ!

Вот и вся история, которая произошла в нашем небольшом городке, на самом шумном перекрестке.

Ольга БОРИСОВА

г. Самара

СКАЗКИ. В СТРАНЕ СНОВ^*

В СТРАНЕ БОЛОТНЫХ ЛИЛИЙ

— Лак, давай передохнем! Совсем немножко,— предложила Аленка.

Они сели на траву.

— Смотри, земляника! — обрадовалась девочка.

Она нарвала полные ладошки ягод и принесла другу.

— Спасибо, Алена! — теперь уже обрадовался Лак.— Нам немного осталось идти. Видишь, впереди начинается сосновый лес? За ним владения Раджива. Сейчас правит страной его сестра. Живет она в старом замке на краю болота. Говорят, что неприятная особа. Мальчик и девочка, взявшись за руки, снова отправились в путь.

— Лак, смотри, что это за башня? Странная какая-то, без окон,— зашептала Аленка, увидев впереди останки старой полуразрушенной мельницы.— Давай подойдем и посмотрим.

Осторожно, чтобы не шуметь, они подошли близко к башне.

— Алена, откуда-то из-под земли я слышу шум крыл. Пойдем икать вход в подземелье.

Лак бродил вокруг странного строения и внимательно всматривался в землю. Он что-то искал.

— Лак, не это ли ты ищешь? Аленка показала мальчишке на стальное кольцо, видневшееся среди травы.

Он обрадовался, схватился за кольцо и изо всех сил потянул его вверх. Крышка приоткрылась, и они увидели птиц, сидящих в полутемном подземелье. В небольшие дыры-окошечки, прикрытые досками, сочился бледный свет. В углу стояли кормушки. Видно за птицами кто-то присматривал, и тот неизвестный мог появиться здесь в любую минуту.

— Лак, мы должны освободить птиц. Я спущусь вниз и буду тебе по одной их подавать, а ты опускай их на траву. Они привыкнут к свету и сами улетят.

Птицы, радуясь свободе, кружились над поляной, садились на деревья и радостно пели. Одна птичка с перламутровой спинкой села Алене на плечо, затем перелетела на плечо Лака и, взмахнув крылами, полетела в сторону болота. Вернувшись, снова полетела в том же направлении:

— Аленка, она зовет нас! Побежали! — обрадовался Лак.

Дети помчались за птичкой. Она привела их к старому замку, принадлежавшему роду Раджива. Птица взлетела на самую высокую башню и исчезла в узком открытом окне.

Бр-р-р! Какое противное место! Здесь так сыро, холодно и страшно! — съежилась девочка.— А болотные лилии, словно заколдованные принцессы, молят о помощи…

Алена перевела взгляд на замок:

— В таком мрачном замке может жить только злая колдунья,— решила она.— Лак! Кто это?

В окне показалась белокурая красавица с птичкой в руках.

— Это Олия! — воскликнул Лак.— Она заперта в Девичьей башне!

АНТИЯ. СПАСЕНИЕ КОРОЛЕВЫ

— Добрый волшебник! Помоги нам спасти Олию и ее страну. Ей больше некому помочь! — взмолилась Аленка, сидя на холодном камне и наблюдая за белыми лилиями на болоте.

— Что будем делать, Лак? — спросила она, теребя в руках поднятый с земли прутик.

— Алена, ты фея! А феи умеют творить чудеса!

Девочка смотрела на цветы, и ей показалось, что одна из лилий пытается вырваться из чьих-то цепких лап. Она прикоснулась к ней прутиком, и вдруг цветок осветился и засиял разноцветными огоньками.

Аленка закрыла глаза, а когда открыла, то цветка уже не было. На его месте сидела красивая девушка с длинными, струящимися до пояса черными волосами и в красивом бледно-желтом платье.

— Спасибо тебе, фея! — радостно воскликнула красавица.— Ты освободила меня от злых чар Вассы.

Аленка не верила своим глазам. «Значит, прутик волшебный! Я умею творить чудеса?!» — еще больше удивилась она.

— Кто ты? — спросила Алена.

— А кто такая Васса? — поинтересовался Лак.

— Я дочь короля Алона, страны Утреннего сияния. Меня похитили слуги царя Раджива, потому что отец не захотел выдать меня за него замуж. Они рассорились, и в отместку Раджив попросил свою сестрицу Вассу превратить меня в болотную лилию,— ответила прекрасная принцесса.— А зовут меня Антия. Я знаю, зачем вы пришли, и помогу освободить Олию. С западной стороны замка есть подземный ход. Об этом шептали птицы, пролетающие над болотом. Я знаю, как пробраться в Девичью башню. Скоро стемнеет, и мы, незамеченными, сможем туда войти.

Смеркалось. Прячась за стволами деревьев, друзья отправились спасать Олию. Вход в подземелье был найден быстро. Дверь распахнулась с помощью волшебного прутика. И вот они уже осторожно пробираются по каменной лестнице в светелку пленницы. Вдалеке замаячил свет фонаря, и послышались громкие голоса.

— Стража обходит владения,— шепотом сообщила Антия.— Скоро они пойдут по этой лестнице. Вперед, друзья!

Светелка была тесной. Большая кровать под розовым балдахином занимала половину комнаты. Олия возлежала на мягких подушках. На ее руке сидела уже знакомая им птичка. Узница гладила ее перламутровую спинку.

— Я ждала вас. Моя подружка принесла добрую весточку,— улыбнулась королева.

(Окончание следует в «Ковчеге» выпуск 10)

Вячеслав МИХАЙЛОВ

г. Москва

РЫБАЧОК И ПЛОТ

Колька проснулся оттого, что бабушка слегка тормошила его за плечо: «Вставай, рыбачок, вставай… Сам же просил поднять. Иль передумал рыбалить-то?»

— Нет… Встаю,— промямлил внук в полудреме, выползая из-под одеяла.

Мысль о предстоящей рыбалке сразу добудила. Рыбалка для городского двенадцатилетнего Кольки — самое милое занятие на летних каникулах. Ловил рыбу он по-всякому и повсюду в округе. Но больше всего по душе было удить на простенькую поплавочную удочку тут же, рядом c дедушкиным и бабушкиным деревенским домом, стоявшим шагах в тридцати от реки. Это не требовало долгих сборов: взял снасть, баночку с червями, припасенную с вечера, пару кусков свежего хлеба (один для наживки, другой — если вдруг захочется перекусить), на лодку и прямиком к противоположному камышовому берегу. Долго клева нет, вытянул якорек, один момент и дома — река тут шириной всего метров пятьдесят. Опять же, придут пацаны куда-либо звать,— так вот он Колька, в пределах видимости и слышимости. При заманчивом предложении рыбалку можно свернуть. Особенное удовольствие доставлял выход рано утром в безветренную погоду, когда поплавок выдает даже слабый рыбий интерес к приманке. Никого… Тишина… Изредка только прострекочет за спиной в траве бойкий кузнечик да тиутикнет степная птаха, присевшая где-то поблизости… Случится, засомневается Колька спросонья — идти или не идти, глянет в окно, увидит спящую покойно реку с застывшей зеркальной поверхностью, под которой, конечно, снуют в поисках пищи голодные рыбьи стаи, и принимается собираться.

Сегодня как раз с клевом повезло: уже через час после того, как Колька загнал лодку в камыши и сделал первый заброс, в ведерке толклись с десяток небольших подлещиков, плотвичек, четыре приличных окуня — приятно поблескивали чешуей. Следующий час удвоил улов. Колька уже перекусил, с аппетитом умяв три прихваченных пирожка с картошкой. Опять повезло: бабушка вчера пекла. Теперь хватит надолго. Еще можно с часок половить, раз рыба идет, хоть и волна легкая по реке побежала. Солнце быстро поднималось, нагоняло тепло. Зачастили трактора и автомашины по железобетонному мосту, что возвышался метрах в трехстах вверх по течению.

Наблюдавшему за поплавком Кольке показалось вдруг, будто с моста что-то упало. Он вгляделся в мост и заметил на нем несколько мальчишек: не узнать только кто — далековато. Находились они у одного из деревянных щитов, выставленных вдоль мостовых перил. Месяц назад соседний совхоз прогонял по мосту большую отару овец на новую ферму. Его люди и приладили дополнительное ограждение из второсортных досок, зная, что не одна овца запросто может свалиться в воду через старые, небезопасные перила. Установили да, наверное, забыли или просто махнули рукой на свою неказистую древесину. И ребятня недели две уже как облизывалась на те щиты: кто-то подал идею покидать их в реку, соединить в большой плот и использовать такой деревянный остров для игры в догонялки. Размеры, кстати, каждый щит имел солидные: в высоту полтора метра и в длину метра три — три с половиной.

Пацаны на мосту завозились у щита, стали переворачивать его через перила и «оп»: он ухнул в реку! «Ясно,— подумал Колька,— это уже второй». Меж тем щиты один за другим слетали вниз. Точно — операция «Плот» началась. Теперь Колька, забывший про поплавок, увидел лодку: она только что отчалила от берега близ моста и двигалась к сброшенным щитам. Один из двух пацанов, что вели ее, встал, оставив весло, призывно махнул Кольке рукой и крикнул:

— Коля-я-я-н, айда плот делать!

— Жорка! — узнал рыбак своего приятеля.

Не раздумывая, мигом собрал удочку, вернулся к дому, отволок ведерко с рыбой на кухню, захватил кусок проволоки и отправился на лодке помогать отлавливать щиты и буксировать их к берегу. В предвкушении новой шалости, старой игры в неизведанном варианте нутро Колькино восторженно вибрировало.

Василь, плотницкий сын, прикатил на одноколесной тележке ворох деревянных обрезков, банку длинных гвоздей и несколько молотков, и всей ватагой взялись крепить и колотить. Совсем скоро гигантский, где-то девять на десять метров, плот был готов. Тут же вплавь вытолкали его на середину реки, зафиксировали якорем — тяжелым булыжником, поныряли немного на пробу и стали играть в те самые догонялки: и по плоту, и в воде вокруг него. Топот, дикие крики, визг, хохот понеслись над рекой.

Увернувшись опять от догонялы, Колька поднырнул под угол плота, чтобы вылезти там, где не ждут. Но, выплывая, уткнулся головой в доски. «Промахнулся»,— подумал он, оттолкнулся от воды ногами, сделал два-три энергичных гребка руками — и опять уперся в дно плота. Теперь он открыл глаза, крутнулся, но в непрозрачной воде трудно было разобрать, где ближний край плота. Воздух в легких стремительно иссякал, возникшее чуть раньше беспокойство переросло мгновенно в ужас и панику. Колька рванулся из последних сил назад и наверх, по ходу осознав свою ошибку: надо было плыть в ту же сторону, в какую начал, а так выходит, что он мечется туда-сюда… И снова плот не выпустил, а любимая река все крепче обхватывала, тянула вниз, не желая упускать законную добычу. Колька задыхался, устал противиться, смирился. Не выдержав, глотнул воды и ясно представил, как она, мутноватая, заполняет его всего. Невыносимая эта картина передернула: судорожно заработали руки, ноги — он сделал еще один рывок, и теперь голова его показалась на поверхности воды, сантиметрах в десяти от кромки плота. Рот хватнул немного жизни. Не выдохнув толком, Колька сразу же вдохнул еще — до отказа, так, что кольнуло в груди.

— Вот он,— раздался радостный вскрик Жорки, и несколько пар рук быстро ухватили обессилевшего Кольку за плечи, локти, втащили на плот.

— Ты даешь, блин,— восхищенно протянул бледный Жорка, обглядывая приятеля.— А мы только хватились, думали, ты буль-буль… Тут метров восемь глубина — фиг донырнешь… Че молчишь-то, язык проглотил, что ль, со страху?

— Да погоди, дай подышать,— дрожащим голосом прошептал Колька, лежавший отрешенно на спине.

Он приходил в себя, смотрел вокруг: «Солнце! Небо! Облака! Пацаны!»

Людмила ПЕНЬКОВА

г. Тула

КОШКА АНЮТКА

Жила-была приветливая, ласковая, добрая кошечка Анютка. Она никому не причиняла вреда, старалась всем вокруг дарить радость и тепло своего нежного щедрого сердечка. В семье, где поселилась кошечка, ее очень любили все: девочка по имени Маша и Машины родители, а потому она была веселой и счастливой. Вернее, веселой и счастливой кошечка Анютка оставалась до того дня, пока ее не укусила прямо в нос маленькая разбойница — оса, неизвестно откуда прилетевшая! Анютка очень обиделась! Она не могла найти причину такого хулиганского поведения осы! Кошечке было очень больно: нос горел огнем и с каждой минутой увеличивался в размерах! Вскоре перед глазами Анютки на месте ее прежнего крошечного плоского носика стала возвышаться целая гора! Кошечка опечалилась. Боль съела ее веселое настроение и сияющую улыбку. Анютка потеряла интерес даже к своему любимому кошачьему лакомству «Вискас»!

Девочка Маша пыталась отвлечь кошечку песенками, гладила ее по шерстке, успокаивала, уверяла, что скоро все пройдет. Однако кошечка оставалась грустной и несчастной. На третий день нос Анютки стал почти прежним, но она оставалась грустной. Казалось: радость навсегда покинула ее. Маша понимала, что без умения радоваться кошечка не сможет быть снова счастливой! Девочка долго думала, как помочь Анютке вернуть радость и наконец догадалась. Она написала письмо Фее. Машеньке было всего лишь шесть лет, поэтому она умела хорошо писать только печатными буквами. Письмо получилось таким:

ДОРОГАЯ ФЕЯ, ПОДАРИ МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ВОЛШЕБНЫЕ КРЫЛЫШКИ! ОНИ НУЖНЫ ДЛЯ СПАСЕНИЯ МОЕГО ЛУЧШЕГО ДРУГА! МНЕ НЕОБХОДИМО СЛЕТАТЬ НА ПЛАНЕТУ УЛЫБОК! СПАСИБО!

Машенька положила письмо на подоконник в своей комнате и поспешила уснуть, чтобы поскорее прошла ночь. Наступило утро. Девочка подбежала к окну и, увидев сверкающие цветами радуги волшебные крылышки, радостно закричала: «УРА!» Рядом с крылышками лежало сердечко из красного блестящего картона. На его обратной стороне были написаны стройными тоже печатными буквами следующие слова: ЖЕЛАЮ УСПЕХА! ФЕЯ!

1.

Маша быстренько умылась, нарядилась в свое самое любимое голубое платье, почти такое же, как у принцессы Эльзы, и, не завтракая, чтобы не терять время, надела волшебные крылышки! Девочка не могла предположить, что крылышки окажутся более быстрыми, чем знаменитые сказочные сапоги скороходы!

Едва крылышки коснулись Машиной спины, девочка тотчас взлетела ввысь! Прошло всего несколько секунд, и она оказалась на планете «Улыбок»! Девочка пришла в восторг! Неповторимая восхитительная праздничная страна! Каждая улыбка напоминала маленькое солнышко. Все вместе они представляли собой бесконечный волшебный океан золотого света, который, несмотря на свою невиданную яркость, совсем не слепил Машины глаза. Этот свет был необыкновенно нежным, мягким, приветливым, уютным, любящим, как мамины объятья, и сладким, как мамин поцелуй. Девочка чувствовала себя так, словно находилась в кругу самых дорогих ей друзей! Сияющие улыбки, подобно прекрасным цветам, неутомимо направляли свой целебный аромат, бесконечную доброту, неиссякаемую любовь всем тем, кто унывал, горевал, тосковал, то есть потерял радость! Улыбки творили великие чудеса! Они возвращали радость и счастье тем, кто по той или иной причине оставался безрадостным и несчастным.

Машенька уверенно подошла к одной из очаровательных Улыбок, улыбнулась ей в ответ и приветливо сказала: «Здравствуйте»! Улыбка засияла еще ярче, когда услышала: ЗДРАВСТВУЙТЕ. Она хорошо знала, что при помощи этого божественного слова передают пожелания добра и процветания! «Здравствуй, прелестное дитя! — ответила Улыбка и добавила: — Что тебя привело на нашу планету?» Машенька немедленно начала рассказ о проблемах кошки Анютки. Внимательно выслушав девочку, Улыбка ласково произнесла: «Я все поняла и с удовольствием помогу. К Анютке обязательно вернется радость, а ты поступила как настоящий верный друг!»

Улыбка немедленно собралась в дорогу. Ей не нужен был чемоданчик с пилюлями, как доброму Доктору Айболиту, потому что она лечила не таблетками, не гоголем-моголем, а целебным светом радости. Девочка вновь надела скоростные крылышки! Летающая Улыбка взяла ее за руку. И они вместе с Машенькой полетели к ее любимой, нуждающейся в дружеской помощи, кошечке. В мгновение ока путешественницы успешно приземлились. Стоило Улыбке появиться — вся квартира озарилась ярким золотым светом! Тут же кошечка освободилась от злых чар. Она обрадовалась, побежала навстречу Маше и Улыбке. Радость возвратилась к Анютке, она снова улыбалась и весело пела песенку о дружбе.

Дружба — это хорошо,

Просто замечательно!

Я друзей себе нашла

Добрых и внимательных!

Без друзей никак нельзя,

Ни за что на свете!

Если рядышком друзья,

Ярче солнце светит!

Маша и Улыбка были счастливы! Кошечка простила обидчицу осу. Мало того, она была благодарна ей за то, что поняла: без улыбки и радости жизнь становится бесцветной, кислой, неинтересной. Радость украшает нашу жизнь и приносит счастье! Летающая Улыбка улетела на свою планету, чтобы с высоты ей хорошо было видно тех, кто хочет улыбаться и жить счастливо!

МАМА

Небеса послали детям

Маму — Ангела Земли.

Нет того на белом свете,

Чтобы мамы не смогли!

Мама — друг мой самый

лучший,

Помощь скорая во всем!

Мама — мой счастливый

случай

И успешности подъем!

Мама — мир тепла и света

Мама — мудрость в каждый час!

Мама — солнце, мама — лето

И везения указ!

Мама — слово дорогое!

Мама — нежности уют.

Мама — сердце золотое,

Где меня всегда поймут!

Татьяна ШЕЛЕПИНА

г. Алексин Тульской области

АЛФАВИТ В ЗАГАДКАХ

Эту ягоду большую

Не поднимет карапуз.

На бахче ищи такую,

• зовут ее... (Арбуз)

Я несу в корзинке груши

Под названьем бергамот.

Их сегодня будет кушать

• крошка... (Бегемот)

Мы нашли в лесу родник,

Из земли он здесь возник.

В нем холодная всегда

• (Вода)

Шар с иголками из леса

Принесли для интереса.

Разбудил нас топот ножек,

• был не шар, а... (Ежик)

Им в футбол всегда играют,

И голы им забивают.

Чуть ударь — несется вскачь,

Просто он — футбольный... (Мяч)