"ПРИОКСКИЕ ЗОРИ" - ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ И ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ ОСНОВАН В 2005 ГОДУ 2019 — 3(56) ЖУРНАЛ ДЛЯ ЧИТАТЕЛЕЙ ВЫХОДИТ ЧЕТЫРЕ РАЗА В ГОД, ИЗДАЕТСЯ В ГОРОДЕ-ГЕРОЕ ТУЛЕ

Полный текст №3, 2019 "ПРИОКСКИХ ЗОРЬ" см. на сайте журнала http://www.pz.tula.ru/2019_3/00.html

ОБРАЗЫ И ТРОПЫ ПОЭЗИИ

Анатолий Аврутин

(г. Минск, Белоруссия)

НОВЫЕ СТИХИ

Наш постоянный автор, лауреат всероссийской литературной премии «Левша» им. Н. С. Лескова.

* * *

Эти мутные стены,

Эта прозелень вен...

Ты так любишь катрены —

Боль упрячу в катрен.

Это я своевольно

Надломил твою стать.

Как шагается больно,

Как же больно дышать!

Бьются звонкие блюдца

Среди хмурого дня...

Но руки не коснуться —

Это выше меня.

Нет, родная... Не надо

Бесконечной тоски!

От напрасного взгляда

Цепенеют виски.

Пусть проносится лето,

Август — благословен.

Если спросят: «Что это?..»,

Ты ответишь: «Катрен...»

* * *

Холодает... Простуда... Нет на тропке следа...

Я пришел ниоткуда и уйду в никуда.

Эти черные клены... Эта ржавая рожь...

Голос, в мгле растворенный: «А когда ты уйдешь?..»

Будут сыпаться листья с обнищавших рябин,

Будет слышаться лисье: «Уходи не один...»

Все расписаны роли... Отражаясь от стен,

Будет музыкой боли задыхаться Шопен.

Хватит горького взгляда... Пустота впереди.

Нет, родная, не надо — близко не подходи.

В честь Бориса и Глеба развернется Псалтирь,

Затуманит полнеба осиянная ширь.

Да юродивый некий разболтает вдали,

Что на мертвые веки пятаков не нашли.

* * *

Нет, не старейте, русские поэты,

Не оставляйте нас средь суеты.

Иначе как окажутся воспеты

Больной Отчизны смутные черты?

Иначе как несчастный человечек

Без вас поймет — где истина, где ложь?

Сегодня столько стало Черных речек —

На каждую поэта не найдешь...

В больной стране больные интересы,

Прошел поэт — все целятся в него.

Доселе многим жаждется в Дантесы,

Спасать же словом — нету никого.

Так не старейте... Мучайтесь... Живите,

Пока вам мудрость высшая видна.

Вы нас еще прозреньем удивите,

А следом — вдруг! — прозреет и страна.

acdb

Игорь Лукьянов

(г. Борисоглебск)

Русский поэт. Наш постоянный автор. Член Союза писателей России с 1994 года. Лауреат всероссийской литературной премии «Левша» им. Н. С. Лескова

АПРЕЛЬ — 2019 г.

Порок возлюбя, позабыли

Господнее к нам: «Аз воздам».

Пылает церквушка в глубинке,

В Париже горит Нотр-Дам.

Библейским спасенные Ноем,

Грешно, как и прежде, живем.

Вчера затопило водою,

А завтра — накроет огнем...

МОСКВА — 2019 г.

Жаль, что не сестры,

Жаль, что не братья

В столице — со всех сторон.

Хорошую книгу

Куплю на Арбате.

Слегка потолкаюсь в метро.

Можно жить

и без высшей идеи.

Но чужая

нам эта стезя.

Ведь в Советском Союзе светлее

У Москвы

были наши глаза...

* * *

Раньше или позже

Волны Леты

Их уносят,

Словно лес сплавной.

К славе пробиваются поэты —

Кто поэмой,

Кто строкой одной.

Остается песней недопетой

Их судьба,

где времени в обрез,

Нет больших

и маленьких поэтов —

Есть поэты с небом

или без...

* * *

Россия — не бык, не Юпитер.

Святынь православных венец

Ей нужен не просто лидер,

Ей нужен лидер-отец.

На здешних врагов и внешних

Поднимет меч-кладенец

Не менеджер многоуспешный,

А верный стране отец.

И будет достоин присяги,

Если его потом

Министры и работяги

В душе назовут отцом.

acdb

Николай Еремин

(г. Красноярск)

ЦИКЛ СТИХОТВОРЕНИЙ

Николай Николаевич Еремин родился в городе Свободном Амурской области. Окончил медицинский институт в Красноярске и Литературный институт им. А. М. Горького. Член СП СССР с 1981 г., Союза российских писателей с 1991 г. и русского ПЕН-центра международного ПЕН-клуба. Кавалер Золотой медали «Василий Шукшин». Автор книг прозы «Мифы про Абаканск», «Компромат», «Харакири», «Наука выживания», «Комната счастья», «Волшебный котелок», «Чучело человека».

                                       * * *

Читатель мой!

Ни пуле, ни игле

Не позволяй войти в тебя случайно...

Ни скальпелю...

Ни Ведьме на метле...

Ни Черту в камуфляже — специально...

Нет!

Только лишь — Божественному зову,

Душевному

Спасительному слову...

СОНЕТ

Младенец и старик,

Вникал я понемногу,

И понял в некий миг,

Что в прозе мало проку...

На Севере — хорей

Царит... На Юге — ямб...

То гений, то злодей,

То господин, то раб...

На Западе — верлибр...

А на Востоке — хокку...

Язык равновелик

И Дьяволу, и Богу...

Поэзия — повсюду,

С ней мир подобен чуду...

СОНЕТ-РЕМИНИСЦЕНЦИЯ

Помню, здесь весенним садом,

В сердце — счастье до краев —

Мы всю ночь под звездопадом

Шли на пенье соловьев...

Нынче — звездам господин —

Я, увы, иду один...

По желанию судьбы

Хоть одна упала бы!

И над морем, и в горах —

Соловьиный Лунный свет...

Но тебя со мною — ах —

Нет... Семь бед — один ответ...

Полнолунье — вот те на!

А на сердце — тишина...

ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ

«...не отдавай последнюю рубаху...»

Вера Чижевская

Я отдал ей последнюю рубаху —

И сочинил влюбленно-нежный стих...

И голову на грудь к ней,

Как на плаху,

Склонил — мечта плюс память,

Старый псих...

Настало утро вешнее,

Увы...

Она — в рубашке...

Я — без головы...

acdb

Олег Пантюхин

(г. Щекино)

Наш постоянный автор. Лауреат всероссийской литературной премии «Левша» им. Н. С. Лескова.

                                     ЭХО ВСЕЛЕННОЙ

Зажглись на небосводе звезды,

И спят уставшие планеты.

Как долгожданны стали весны,

Как стали трепетны рассветы.

И в тишине ночной звенящей

Так тонко, так неуловимо

Звучит мелодией манящей

Вселенной эхо, эхо мира...

* * *

Холодная весна,

Снега, дожди, ветра.

В зеркальных лужах лед,

Свинцовый небосвод.

Холодною весной

Согреемся с тобой

Теплом сердец своих,

Любовью на двоих.

acdb

Надежда Лисогорская

(г.Москва)

ЗЕМНОЕ БОГАТСТВО

Родилась и живет в городе Москве. В 1972 году окончила Московский институт нефтехимической и газовой промышленности им. Губкина. Более двадцати лет проработала геофизиком в Экспедиции № 1 Центрального геофизического треста. После ее ликвидации перешла на преподавательскую работу в Современную гуманитарную академию. Стихи пишет с детства. Печаталась в «Коломенском альманахе», журналах «Молодая гвардия», «Арина», «Белая скала». В 2018 году выпустила первый сборник стихов «Переживай, волнуйся и твори...». Член Союза писателей России.

* * *

Земля распахнулась навстречу весне,

Сиреневый май на пороге.

Березовой нежностью танец в окне —

Посмотришь — и сложатся строки.

В ложбинках снежок затаился... Но вот

Туманные дали ожили.

Под снегом незримая сила живет —

Зеленые травы России...

Весенняя ясень, небесная синь,

Прозрачность апрельского света...

Наш край оберегов, наш край берегинь

Так ждет многоцветного лета!

* * *

Да ты, конечно, все поймешь:

И этот дол... И этот дождь...

И эта мокрая скамья

Тебе расскажут — за меня...

Тепло — туманом за лесок,

Веселый желтенький цветок,

Осенних паутинок сеть,

И в дождь — желание согреть...

Но мокнут травы и кусты,

Грустят старинные мосты,

И лишь мелькает белизна

Статуйно — гипсового сна...

А там, среди пустых аллей,

Как будто в радуге дождей

Все чудится твой силуэт...

Бегу, бегу, бегу на свет...

ЗЕМНОЕ БОГАТСТВО

Совсем недавно провожали лето,

Грустили, что прощаемся с теплом.

И отгорали листьев самоцветы

В осеннем дне за городским окном.

И падал снег, стеной росли сугробы,

Не виделось конца пунктиру зим,

Но вновь апрель прокладывает тропы,

И ветер мая следует за ним.

И вот уже деревья, как атлеты —

Зеленым флагом машут на ветрах.

А взгляд мой ловит чудо первоцветов

С теплом опушки в нежных лепестках.

И листья, и цветы — «лазастый» праздник —

Светло и чисто поглядеть на мир!

А свежий воздух и дорога дразнят,

Зовут на волю выйти из квартир.

А там поля, пролески, косогоры...

Вдохнуть всей грудью запахи земли!

И вдруг застыть, увидев, что на взгорье

Сады невестой белой расцвели...

Открылись вдруг такие горизонты!

Ну кто сказал, что наша жизнь бедна?

Когда на свете есть...портрет Джоконды...

И каждый год приходит к нам весна...

* * *

Тепло приносит бабье лето.

Прозрачна неба синева.

С прощальным ласковым приветом

Зеленая спешит трава.

Чирикнет птица, каркнет ворон —

Откликнется осенний день,

И свежестью, и грустью полон,

Встречая солнечную звень.

И обнимать пойдет березы —

Их белоствольную красу,

Златую нить вплетая в косы

И солнца блик ловя в лесу.

И встрепенется на опушке

Последней бабочки крыло...

А по земле листы — полушки

Рассыплет дерева чело...

* * *

В безветрии танцует легкий снег,

Деревья наряжая к зимней сказке.

И хочется в зиме услышать смех,

И улыбнуться снежной синеглазке.

Как быстро санки катятся с горы,

Лыжня зовет: «Вставай скорей на лыжи!»

И полон склон окрестной детворы,

И мчится вниз бесстрашный горнолыжник.

А вечером — мерцают фонари,

Преображая зимние чертоги,

И в синий снег закутались дворы,

И выросли сугробы у дороги...

Увидишь свечи в дивном хрустале,

Ветвей застывших кружевную песню,

Костер снегов в морозном феврале,

И голубые блестки в поднебесье.

Теплеют окна, зажигая свет,

И сердце согревает чувство крова,

Где будет чай, и ужин, и обед,

И теплый взгляд, чтобы обнять родного...

acdb

Марина Ножнина

(г. Ангарск Иркутской области)

Родилась в Нижнеудинском районе в поселке Камышет Иркутской области. Окончила Иркутский педагогический государственный университет, Тулунский педагогический колледж. Сейчас работает в г. Ангарске в ДХШ 2 преподавателем живописи, рисунка, композиции.

* * *

Здравствуй, Апрель — конопатое счастье!

Солнечный день, озорная капель,

Полная чаша безудержной страсти,

Что ж ты так долго?

Здравствуй, Апрель!

Вечер напудрил румяные щеки,

Брови нахмурил ночной синевой,

Катится месяц желто — двурогий,

Шлейфом из звезд будоража покой.

Здравствуй, Апрель, я тебя не забыла —

Талый твой снег с ледяной бахромой,

Знаешь, Апрель, я тебя полюбила,

За долгожданную встречу с судьбой.

Тише, Апрель, и не молви ни слова,

Так и оставим с тобой все как есть,

Слышишь, Апрель, приходи ко мне снова,

Вспомним с тобою весеннюю лесть.

Только смотри, не заигрывай больше,

Я уж не та, что когда-то была,

Что же ты щуришься, губы наморщив,

Холод набросив на плечи тепла?

Здравствуй, Апрель — хулиган и задира,

Прячешь глаза за туманом небес,

Милый Апрель, я тебя не забыла,

Здравствуй, Апрель!

Я же знала — ты здесь!!

* * *

А в детстве потолки выше,

И стулья выше,

И окна больше,

И тянется кот на крыше,

Выгибая спину

И лапы делая тоньше.

Дорога дальше,

И хлеб вкуснее,

Когда на нем сахар посыпан,

И плакать еще умею,

И чаще болею гриппом

И мама старая —

Ей тридцать четыре,

А я ж такой никогда не буду,

Живу в своем придуманном мире,

В гномах и эльфах,

И верю в чудо.

И никогда замуж не выйду,

Певицей стану,

Или актрисой,

И долго держу обиду

На родителей, с мордой кислой.

А сейчас — работа,

Дом — работа,

Работа — дом,

Снова работа,

И день перегружен,

Дохну в кровати,

Как в шахте гном,

И обед готовлю,

И жду мужа.

Усталая...

И счастье переполняет,

Когда знаю, что нужна кому-то,

И сына во сне укрываю,

И снова, как в детстве,

Верю в чудо.

* * *

Рассыпал ветер запах полыни

По теплым лужам, словно зазря,

И снова разбухло небесное вымя,

И струями цедит дожди сентября.

Опять и опять, колею размывая,

Бросает в грязь листьев корявую медь,

Над долом холодным туман разметая,

Восходом зари просит землю согреть.

Струится река голубою дорожкой

В оранжево-желтых накрапах листвы,

И где-то на небе невидимой ложкой

Хлебает луна тишину синевы.

Бодрящего воздуха ветряный шепот

В лесу будоражит осиновый лист,

И снова по лужам разносится топот —

То дождь отбивает неистовый твист.

Опять и опять барабанит по крыше,

Смывая следы сентября на траву,

И запах полыни все глуше и тише

И день холоднее, и осень все ближе

Крадется так тихо, сродни колдовству.

«СНЕГ»

Плюет фонарь,

Зернистый снег в ночи,

По переулку бродит сумрак сонный,

И на ветру то воет, то молчит

Тень проводов

В дрожании монотонном.

И я спешу на остановку дня,

Перебирают сапогами ноги,

Пушистый снег

Кружит вокруг меня,

И падает неслышно вдоль дороги.

Съедает ночь у горизонта даль,

И выпускает месяц

Из-под шапки,

Холодный и взъерошенный февраль

Бросает снег в фонарные охапки.

Ну, а фонарь плюет его, плюет,

И растворяет в желтом отражении,

А снег идет,

А снег себе идет

И на земле томится без движения.

* * *

Конструкции предметов, линий тон

От света к тени плавно переходит,

Ложатся мои сны за горизонт,

И снова в голову заходят.

Я тело брошу в мятую постель,

Карандаши оставив у мольберта,

Не спит мой сон,

И снега канитель

Ночь сыплет из воздушного конверта.

И только томно бдят мои глаза,

Я сон и явь, вновь, призрачно тасую,

И воскресает утра полоса,

А я — рисую.

Светлана Супрунова

(г. Калининград)

Родилась в городе Львове Украинской ССР. Окончила Ленинградское медицинское училище, Калининградский госуниверситет, Литературный институт им. А. М. Горького. Работала медсестрой в районной больнице, в медсанбате в Афганистане, проходила воинскую службу в Таджикистане. В настоящее время возглавляет редакцию научного журнала Калининградского государственного технического университета. Публиковалась во многих центральных, региональных и зарубежных изданиях. Автор пяти поэтических сборников. Член Союза писателей России. Живет в Калининграде.

ИСЧЕЗАЮЩИЕ ДЕРЕВНИ

Мы сегодня с тобой неуклюжи,

Под ногами сухая листва,

На пути то ухабы, то лужи,

До калитки по пояс трава.

И, пробравшись, калитку открою,

И поглажу сухие стволы...

Окна старые вровень с землею

И обшитые тесом углы.

С ощущеньем какой-то утраты

Я коснусь потемневшей резьбы,

Снеговик из бумаги и ваты

Встретит нас за порогом избы.

Над кроватью, такой старомодной,

В рамке простенькой чей-то портрет.

Три ступеньки к лежанке холодной

И пустой, нараспашку, буфет.

Люди добрые, дом умирает!

Мы, продрогшие, ищем ночлег.

...В тишине, где так рано светает,

Пять старух доживают свой век.

* * *

Справа речка, а слева опушка,

А грибов-то — под каждым кустом,

Деревянная мокнет церквушка

Под холодным осенним дождем.

Скрипнет дверь, запоют половицы,

И ни певчих, ни благостных лиц,

На стенах из журнала страницы,

И святые глядят со страниц.

Я таких не видала окраин,

Позолота нигде не блеснет,

И в поношенной рясе хозяин

В одиночестве службу ведет.

Спозаранку молебен читает

За страну и за завтрашний день,

Уж не крестит, а все отпевает

Поколенье глухих деревень.

Все едино — дожди, завируха

Эту древнюю дверь отопрет,

Приблудится, бывает, старуха,

И свечу, как на память, зажжет.

Столько света в приюте убогом,

Что, теряясь, почти не дыша,

Прослезится от близости с Богом

Непутевая чья-то душа.

ШЕСТЬ СОТОК

Как будто отпустили беды,

В полях и небе мирный гул.

Он рано встал и в День Победы

Друзей ушедших помянул.

Летели годы, шли парады,

Опять то ливни, то пурга.

В шкафу солдатские награды,

В чужой земле — его нога.

И в доме не было излишка,

Но радость все-таки была:

Шесть соток — грядки и домишко,

И все дела, дела, дела...

Хозяйка рядом, помогала,

Потом Господь ее прибрал.

Земля цвела, земля дышала,

А он мотыжил и копал.

В рубахе белой, без пилотки

Ходил к колодцу в суховей.

Оборонял он эти сотки —

Кусочек Родины своей.

* * *

Я как будто в глубоком тылу,

Где ни брани, ни горя, ни грусти,

Здесь кадушка в прохладном углу,

И в кадушке соленые грузди.

Тихо так от росы до росы.

Вишня тонкая смотрит в окошко.

А за дверью с кукушкой часы

И до них половик, как дорожка.

Лишь трава да какой-то сорняк,

Не растет в огороде капуста,

Поглядеть — ни людей, ни собак,

На единственной улице пусто.

Разрослись на погосте кусты,

Пожелтевшие холмики низки.

О разлуке напомнят кресты

И о правде земной — обелиски.

То ли я забрела не туда,

То ли родина где-то за краем.

Крест упал и ржавеет звезда.

Неужели себя забываем?

* * *

Все где-то там, в какой-то стороне

Картавый шум и Спасские ворота.

Живые звезды в маленьком окне

Хранят меня от злобного кого-то.

А мне бы этот час приколдовать,

Когда душа не просится на паперть,

И нет обид, и некого прощать,

И под тарелкой праздничная скатерть.

Цветы сегодня ярче за окном,

Мой тихий дом как будто ближе к бору,

И шлепаю, укутавшись платком,

По длинному, как память, коридору.

Как много мне надарено с утра

И запахов и света за порогом,

Душа чиста — все вымели ветра,

И я осталась с Родиной и Богом.

* * *

Никому не скажу и уеду,

Ни друзей, ни любви не найдя,

И пойду с чемоданом по следу

Полоснувшего поле дождя.

Васильки не оставят в покое,

И ромашки надарят тепла.

Все живое, такое родное,

Так бы шла потихоньку и шла.

Будут рядом закаты, восходы,

Так душевно — один на один.

Приживусь на недели, на годы

Среди ягод и тонких осин.

Забредет сюда кто-то, возможно,

Помолчит, на места поглядит.

«Как там мир?» — расспрошу осторожно.

«Да куда ему деться, стоит!».

Так ответит — легко, равнодушно,

Потому и поверю ему.

Что желать? — ничего и не нужно,

Если сытно и тихо в дому.

acdb

Олег Мошников

(г. Петрозаводск, Карелия)

СТУПАЯ НАУГАД

Олег Эдуардович Мошников, родился в г. Петрозаводске. В 1988 г. закончил Свердловское высшее военное политическое танко-артиллерийское училище. Служил заместителем командира военно-строительной роты, в государственной противопожарной службе МВД и МЧС России по Республике Карелия. Работает в одной из пожарных организаций Карелии. Автор четырех сборников стихов и трех книг прозы. Член Союза писателей России. Живет в Петрозаводске.

* * *

Белый свет полыхнул на крыльях

Белых птиц! —

Серебром волна —

Клики зыбкие без усилья

Пьет озерная сторона.

Оттого

В чем сумел признаться —

Жил гордыней?

Жалел людей? —

Будет края судьбы держаться

Клик серебряных лебедей.

* * *

Пройдусь знакомыми местами:

Дворами, парками, мостами.

Три перекрестка. Две реки.

На горке — старенькая школа.

Сирень роняет лепестки

На маленький озерный город —

Петрозаводск...

Столичный лоск

Лишен здесь всяческих присутствий:

Ну, разве ж улицей французской

Да заводскою слободой

Пройтись — вдоль зарослей певучих,

Загубин с медленной водой...

Фасады зданий время лущит,

Стареет город — се ля ви...

Тем возмутельней, тем пуще —

Весна, сирени, соловьи!

КУРОЧКА, ПЕТУХ...

внучке Иларии

Дождалось привета

Курочкино лето!

Вдоль проселка — травы,

Наугад — шершавы,

А со слов ребенка:

Шелкова гребенка...

Прозеваешь вряд ли

Лебеду да мятлик.

Потянуть былинку

Крохе — не в новинку,

Показать воочию

Петушка да квочку.

Тычет в бок ребенок:

У меня — цыпленок...

ДВУОЗЕРО

Задержалось — в протоке узенькой —

Небо синею лентой за руку.

Дождь июльский прошелся музыкой,

Собирая из капель радугу.

С тростником сплелась лента-оберег,

Правит лодочкой зорька летняя:

Меж двойных озер — с неба на берег —

Льется музыка семицветная.

ВОСПИТАННИК ОРКЕСТРА

Робко ранние пташечки

Взяли ноты зари.

В кительке и фуражечке,

Распугав мартобри,

Паренек лет двенадцати

Поднимает трубу...

И зубами не клацайте,

Не кляните судьбу —

Рота только готовится —

В сновиденье своем —

Просыпаться и строиться

По сигналу «Подъем»,

А мальчишка аукает

Предрассветный оркестр —

Полон певчими звуками

За казармою лес —

Звонко трели сигнальные

Подпевают ему!

Всех поднимут дневальные...

И труба тут к чему?

А трубач не сдается,

И старается медь —

Встретить зябкое солнце

До подъема успеть.

УБОРКА СНЕГА

Сугроб навалив,

Заблажил с недосыпа:

Да, ну ее к черту!

Хошь завтра — расчет!

А ветер опять

Кубатуру рассыпал,

И пух херувимский

Витает, сечет...

На снежных вершинах

Качаются ветры.

Луна — на излете...

На варежках — лед.

Поэт настоящий,

Как физик секретный,

Отбросив лопату, —

К потомкам придет.

ЗАРУБКИ И ЛИНИИ

Моченые грузди поставив под гнет,

До сумерек сели чаевничать с батей,

А тот — исподволь — свою линию гнет:

«Дровишек, вестимо, на осень не хватит...»

Я тяпаю прямо, а батенька вкось —

По щелке невидимой — ладно и ясно:

Любую еловую чурку подбрось —

Топор сердцевину размажет, как масло!

Назавтра — мозоли горят у меня,

Забыты «тревоги», учения, стрельбы...

На линии рваной судьбы и огня

Подумать о главном, как батя, успеть бы,

Отцовский, простой вспоминая пример:

«Заходишь в светелку, вояка, пригнись-ка...

Вон — твой на дверном косяке ростомер!

А дальше расти невозможно без риска...»

Особых секретов отец не раскрыл.

Ушел... Как уходит вода из колодца.

Но я ту зарубку в дверях не забыл:

Подался — из армии — в часть, к огнеборцам.

Глаза застилала мне слезная муть

От лестничной гари, от печки угарной —

И был мой пожарный единственный путь —

От смерти — по линии жизни рукавной!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Соленые грузди и хлеба ломоть:

В саду поработать по осени — вкусно! —

С запасом — поленницу дров наколоть...

Но прежде найти свою линию нужно.

ИЗВЕЧНЫЙ СПОР

Сдвинул строчкой глагол неделимый,

Слово к слову пришпилил хитро...

Осень, небо и путь журавлиный —

Все банально, бездарно, старо!

Написалось: вдоль космосоштрассе —

Пролетел над землей утюжок!

Натворил, заблажил, размечтался

И — костюмные брюки прожог...

И когда уже некуда деться —

Запрокинута ввысь голова:

Обрывается — с выстрелом в сердце —

Журавлиная тетива.

* * *

Первоснежные картинки...

По дороге к роднику

Поперечные тропинки

Зачернели на снегу.

Вязнут детские галошки.

Мокнут бурки стариков.

Жмутся робкие сапожки

К борту крепких башмаков.

След попутный, след обратный.

Круг, оставленный ведром.

Жизни промысел понятный,

И божественный притом.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Тропку торную находим,

И, ступая наугад,

Мы приходим, мы уходим...

Как осенний снегопад.

acdb

София Максимычева

(г. Ярославль)

София Максимычева родилась и живет в Ярославле. Публикации на интернет-порталах, в альманахах и журналах. Дипломант литературного конкурса им. М. М. Пришвина «Хранители Природы». Финалист Всероссийского литературного конкурса к 200-летию И. С. Тургенева «Родине поклонитесь», финалист международного поэтического конкурса «Эмигрантская лира»

ВЕРБНОЕ

Вербы да ивы, и прочие пальмы,

Господи Отче, чего же ты ждешь?

В путь собираешься — долгий и дальний,

только до сердца никак не дойдешь.

Или за каменной кладкой не слышно:

горлица бьется, поранив крыло!

Небо пунцовое, морок гречишный —

стало быть, горькое время пришло.

Тихо вздохнешь и по-птичьи акафист

скороговоркой прочтешь на бегу...

Нет, я не верю, что ты нас оставил,

словно чужих на весеннем снегу.

ВОТ И МНЕ

Вот и мне обижаться нет смысла

за огонь, за цыганство в крови.

Изгибается мост коромыслом

над рекой... Та хохочет:

«Плыви!»

Под чугунной оградой, быками,

под копытами строгих опор

волны в берег толкаются лбами,

расширяя воды кругозор.

Я смотрю на движение молча,

на упорный и тягостный труд.

С аппетитом отчаянно-волчьим

белогрудые чайки орут.

Тихий ход бесконечной рутины,

мельтешение ряби... Сейчас

все — от святости до чертовщины —

от души перемешано в нас.

Отрицание правды — мятежно,

а река все течет да течет...

Белый дым, голубая скворешня

и черемушный крупчатый мед.

ИСКАЖЕНИЕ ВРЕМЕНИ, ПОЛДЕНЬ

Искажение времени, полдень

в перспективе проспектов и луж.

Разухабистый скрежет щеколды,

чей массивный хребет груб и чужд

для изящного контура дверцы,

торопливого выхода в свет.

Выдыхается кольцами скерцо,

словно дым голубых сигарет.

А сейчас, через мост перегнувшись,

посмотри в отражение вод —

сонный карп в череде погремушек

в золотистых чешуйках плывет.

За подол белоснежного платья

ухватился молящийся шмель...

знаешь, мало назвать благодатью

цветоносный ядреный апрель!

ТАК ХОЧЕТСЯ

Распутывать нити не сложно,

труднее — связать на века.

Проверит подметки сапожник

и скажет: «Обувка крепка!»

Так хочется легкого в жизни:

походки, задач, ветерка.

Макушки зеленые сбрызнет

янтарный сироп.

Коротка

цепочка событий, ведущих

к словам, означающим боль.

Хвост рыжего солнца опущен

в озерный стакан.

Канифоль

на пальцах скрипачки застынет,

а мне бы послушать еще —

как шмель копошится в жасмине,

как голос небес превращен

в поющую птицу и дождик,

и в детский заливистый смех.

Так хочется вешать на гвоздик

твой плащ, не скрываясь от всех.

ЭТЮД

Совсем немного и создашь:

не мысль, но веру — лето вечно!

Штрихами полнился пейзаж;

замысловата оконечность,

где между делом запах плел

свои кофейные интриги.

Колени упирались в стол,

томились в очереди книги:

когда же их перелистав,

страничный угол замусолят...

Прекрасен осенью ландшафт

и кофе по-турецки с солью.

Дул ветер с юга на плечо,

дышал октябрь почти не ровно;

был день осенний заключен

в подрамник тихий подмосковный.

Фонарь кренился без нужды

на дальнем кряже остановок...

Но близко-близко от воды

кружило пясть листвы кленовой.

acdb

Марк Полыковский

(г. Ашдод, Израиль)

ПЕРЕВОДЫ С АНГЛИЙСКОГО

Поэт, переводчик. Окончил физико-математический факультет Петрозаводского университета, затем — институт патентоведения в Москве. Заведовал патентным отделом в Карельском филиале Академии наук. В 1991 году репатриировался в Израиль. Живет в городе Ашдоде. В 2009 году выпустил первый сборник стихов «Ашдодский дневник». Вслед за ним вышли в свет несколько сборников стихов и переводов с английского. Печатается в журналах Израиля и за границей. Литературный редактор издаваемого в Ашдоде журнала «Начало». Постоянный автор «Приокских зорь».

УДИВИТЕЛЬНЫЙ СТАРИК

Анонимный автор

Жил да был один старик,

Жил, как все и каждый,

Кто от женщины рожден

Был на свет однажды.

Был когда-то, вам скажу,

Он совсем ребенок,

Но со временем подрос,

Повзрослел с пеленок.

Мяса требовал, когда

Голоден бывал он,

И проглатывал все то,

Что в рот попадало.

Если пить хотел, то жбан

Хоть какого пойла

Мигом весь в себя вливал

Прямо через горло.

Редко видел он во тьме

Непроглядной ночи,

Слух же даже в темноте

У него был волчий.

Говорят, что днем не спал,

Бодр был будьте-нате,

Но тотчас же засыпал

У себя в кровати.

Шевелил он языком,

Говоря словами,

Ноги двигал, если шел,

В такт махал руками.

Надорвете животы —

Если он шагает,

То одна нога вперед,

То — вперед другая.

Говорят, его лицо

Было очень странным,

Если он его не мыл,

То бывало грязным.

Усмехался — ряд зубов

Рисовался четко,

Рот — межою отделял

Нос от подбородка.

Надо речку перейти,

Но, не зная броду,

Этот малый никогда

Не совался в воду.

Ни за что не рисковал,

Не оставил сушу,

Не тонул, цепляясь за

Гибнующую душу.

Но однажды, говорят,

Вдруг почуял слабость

И, как хроники гласят,

Стала жизнь не в радость.

Несмотря на то, что слаб,

Тверд был в убежденье

И коварным докторам

Не платил ни пенни.

Смерть в конце концов пришла,

Если верить слухам,

От того, что, верь-не верь,

Испустил свой дух он.

Пусть покоится в земле

Тлен его угасший.

Жил бы на день дольше он,

Был бы на день старше.

ПУТИ И ЗАМЫСЛЫ

Льюис Кэрролл (1832 — 1898)

Я расскажу тебе сейчас,

Хоть я и не пиит,—

Ворота вижу как-то раз,

Старик на них сидит.

«Ты кто,— спросил я. — Кто ты есть?

Тебе ведь лет под сто?!»

Ответ его пролился весь

Водой сквозь решето.

Сказал он: «Видишь, там в лугах

Порхают мотыльки,

Их запекаю в пирогах,

Как средство от тоски.

Продам их тем, кого корабль

Уносит в океан,

И хватит мне — и то едва ль —

На хлеб и эля жбан».

Но размышлял я в те часы,

Как, опахало взяв,

Раскрашу зеленью усы

Кому-то из раззяв.

Почти забыв о мужике,

Я устремил взор ввысь,

Дал старцу палкой по башке

И крикнул: «Эй! Как жизнь?!»

Он, продолжая сказ, изрек:

«Я шел своим путем

И, встретив горный ручеек,

Записывал о том.

Крем для волос с тех давних лет

И стар и млад берут,

Я ж получил лишь горсть монет

За свой тяжелый труд.

Но я обдумывал с тоской,

Как выжить без еды,

И так, слоняясь день деньской,

Тучнел, как с лебеды.

И я поддал ему опять,

Наставя синяков.

«Как жизнь?! — пришлось мне вновь кричать.—

И кто ты есть таков?!»

И молвил он: «Брожу с ружьем,

Где вереск и где топь,

Где рыбий глаз горит огнем,

Презрев тоску и скорбь.

Я навожу последний штрих,

Украсив им камзол,

И тем кормлю девятерых,

Забывших разносол.

То отловлю в реке конфет,

То рачью западню,

А то среди холмов чуть свет

Хомут — я все ценю.

За это можно получить

Пять пенсов или шесть —

Мне хватит, чтобы день прожить

И выпить в вашу честь».

Я, деда слушая, решал

Задачу по плечу:

Чтоб ржавый мост как новый стал —

В вине прокипячу.

«Спасибо, дед,— сказал ему,—

Что ты на свете есть,

Что выпил, вопреки всему,

Жбан эля в мою честь».

И если приключится вдруг,

Что суну пальцы в клей,

И вместо брюк надев сюртук,

Стою, как дуралей,

А утром встал не с той ноги,

И мука душу жмет,—

Бегут, как по воде круги,

Воспоминаний огоньки,

Как дед, законам вопреки,

Вещал и прочищал мозги,

А я, не видевший ни зги,

Лишь различал его шаги,

И речи ровные стежки

Сшивали образов лубки,

И вновь, очнувшись от тоски,

Я видел, как он клал мазки,

Утюжа жизнь, как утюги,

И с дедом тем мы — не враги,

Хоть он не слез с ворот.

ПЕСНЯ БЕЗУМНОГО САДОВНИКА

(из романа «Сильви и Бруно»)

Льюис Кэрролл (1832 — 1898)

Он думал, это в дудку слон

Дудит из полутьмы;

Вновь пригляделся — и узрел

Посланье от жены.

Тут горечь жизни он познал

До самой глубины.

Он думал, бык с кольцом в носу

Уселся на камин;

Вновь пригляделся — и узрел:

Снохи внебрачный сын.

«Прочь! — он вскричал.— Не то примчит

К нам полицейский чин!»

Он думал, что гремучий змей

Вещает, будто грек;

Вновь пригляделся — и узрел

Лишь будущий четверг.

«Как сожалею, что он нем!» —

Задумчиво изрек.

Он думал, с омнибуса клерк

Слезает у ворот;

Вновь пригляделся — и узрел,

Что это бегемот.

«Вдруг у него сейчас обед —

Нам не перепадет!»

Он думал, кенгуру сидит

В кафе среди кастрюль;

Вновь пригляделся — и узрел

Там пригоршню пилюль.

«Когда б я съел их,— он сказал.—

Хворал бы весь июль!»

Он думал, видит экипаж,

Коней, отделки медь;

Вновь пригляделся — и узрел:

Без головы медведь.

«Бедняга,— он сказал.— Ему

Нужна скорее снедь!»

Он думал, это альбатрос

Над лампой бьет крылом;

Вновь пригляделся — и узрел

Конверт — видать, с письмом.

«Пора тебе домой,— сказал.—

Туманно за окном!»

Он думал, видит дверь с ключом,

За ней — цветов газон;

Вновь пригляделся — и узрел

Пропорции закон.

«Двойных пропорций тайный смысл

Мне ясен»,— молвил он.

Он думал, найден аргумент,

Что Папа Римский — он.

Вновь пригляделся — и узрел

Обмылочек с пятном.

«Надежды,— тихо прошептал, —

Растаяли, как сон».

ОДА НА СМЕРТЬ ЛЮБИМОЙ

КОШЕЧКИ, УТОНУВШЕЙ

В БАССЕЙНЕ С ЗОЛОТЫМИ

РЫБКАМИ

Томас Грей (1716 — 1771)

Бассейна борт собой покрыли,

Раскрашены в китайском стиле,

Цветы — лазурью, как во сне.

Селима — шерсть тигровой масти —

Там прилегла умерить страсти.

Вода плескалась в глубине.

Дрожит от счастья умный хвостик;

Мордашка, снег усов, животик,

Нежнейших лап ее вельвет,

Смарагд блестит в зеленых глазках,

Смоль чутких ушек — даже в сказках

Мурлык таких не видел свет.

Вдруг чует — к ним прикован взгляд —

Две рыбки в толще вод скользят,

Два ангельских порфирных тела,

Омыты влажною струей,

Сверкают красной чешуей.—

При виде их оцепенела

Несчастная, усы торчком,

На лапах коготки крючком,

Желанья, страсти в ней пылают,

От напряжения дрожит.

Как дамам золото претит,

Так кошки рыбку отвергают.

Ах, Кошка! Нет бы ей покой!

Но выгнула хребет дугой —

(Злой рок готовил ей кончину,

Отметив запредельный срок) —

Вдруг поскользнулась, кувырок,

И — головой вперед в пучину.

Семь раз всплывая из глубин,

Спасти молила — ни один

Морской божок не отозвался,

Ни нереида, ни дельфин

И никакой простолюдин

Спешить на крики не пытался.

Красавицы! Неверный шаг

Вам может подсказать лешак —

Обратных нет дорог.

Не только золото блестит,

И искушение манит,

Лишь выйди за порог.

В ПАМЯТЬ О МАЙКЕ,

МУЗЕЙНОМ КОТЕ*,

умершем 15 января 1929 года

двадцати лет отроду

Фредерик Чарльз Уильям Хили**

Музей, где вечно свет неяркий,—

Там миновал порталы, арки,

Там ты вверял часы науке,

На травке — отдавался скуке.

Готов отдать я что угодно,

Чтоб ты бродил здесь принародно,

Но жребий положил предел —

Оплакиваю твой удел.

Да, ты безвременно почил,

Кот из котов — Мафусаил,

Ты завершал двадцатый год,

Когда прервался жизни ход.

Здесь, где царит ученый дух,

Майкл не был к знанью слеп и глух,

Он помнил: Аргус, вечный страж,

Все выстоял, как древний кряж.

Сумев хозяина дождаться

(Коту почти минуло двадцать!),

Вильнул хвостом, затих — и в смерти

Был всех достойнее на свете,

Ни разу псом не покалечен —

Почил, сим подвигом увенчан.

Сидит на солнце он и дремлет —

Величествен, как Сфинкс иль Сехмет,

И взор его не заискрится,

Мелькнет ли зверь, порхнет ли птица,

И даже голубь-езуит

Ни разу не был им убит,—

Лишь отгонял дурную птицу,

Блюдя незримую границу.

Чиновники ли, населенье —

Он всем выказывал презренье,

И если вдруг погладить шерсть

Решится Сфинксу кто ни есть,—

След острых Майковых когтей

Угомонит таких гостей.

И я рискнул лишь только раз

Его коснуться — и тотчас

Он укусил.— «Не будь ослом! —

Мне все твердили. — Поделом!»

Из всей людской толпы двоих

Он выделял — и лишь для них

Мог и мурлыкать, и урчать,

Лишь им давал себя ласкать:

Речь о хозяине, а также

Известном Сэре Эрнсте Бадже*.

Сэр Бадж, скажу вам, без сомнений,

Знаток египетских учений;

Кошачьих мумий пеленанья,

Их амулеты, заклинанья

Магически открыли дверцу

К свирепому котову сердцу.

И каждый день, почтя за честь,

Брал на руки кота Сэр Эрнст,

И в горечи последних дней

Кот друга не знавал верней.

Майк, ты ушел. Прощай! Скорбим.

Хоть был ты дик и нелюдим,

От всех котов — тебе почет.

Покойся в мире, лучший кот!

МАРШЕВАЯ ПЕСНЯ СКОТЧЕРОВ

Томас Стернс Элиот

(1888 — 1965)

Кого только нет средь собачьих племен:

Ирландцы, Валлийцы, Датчане,

Китайцы — носители странных имен,

Голландцы и даже Турчане;

Есть Шпицы с окрасом, как спелый лимон,

Свирепых пород Англичане.

Всем тем, кто проказливо вертит хвостом,

Скажу — даже Хинам отпетым:

Я — Скотчер-малютка, зовут меня Том,

И лучше вам помнить об этом.

Собаки изящно-изысканных форм,

Чванливые, тихого нрава,

Ленивые, слепо жующие корм,

Снующие слева и справа,

Крушители всех поведенческих норм —

Нагрянет вся эта орава;

Скандальным буянам, творящим содом,

Скажу — даже Хинам отпетым:

Я — Скотчер-малютка, зовут меня Том,

И лучше вам помнить об этом.

Немало неряшливых, грязных собак,

Капризных, болезненных, нежных,

Сердитых, ворчливых, тупых, как чурбак,

Медлительных и безмятежных.

Но знайте: зачинщиков драк, фордыбак,

При встречах со мною небрежных,

Запомню. Да будь вы последним котом! —

Скажу всем — и Хинам отпетым:

Я — Скотчер-малютка, зовут меня Том,

И лучше вам помнить об этом.

Нам Рим завещал свой девиз cave canem*,

С ним Скотчеры жили и живы.

Мы все разъясним, если в вечность не канем,

Что эти два слова не лживы.

Мы лаем и рыком внушать не устанем —

Всем, будь ты хоть дьявол паршивый!

Будь ты человек, пес, будь даже фантом,

Хоть чертом рогатым красуйся! —

Знай: Скотчер-малютка я, звать меня Том,

И ты В ЭТО ДЕЛО НЕ СУЙСЯ!

КОРОВЫ

Томас Стернс Элиот

(1888 — 1965)

Из тварей, расселенных Богом

В пределах Англии родной,

Я не терплю коров — в убогом

Непониманье. Ни одной!

Стою пред ней, как ангел чистый,

С трудом выдерживаю взгляд,

Скорее льдистый, чем лучистый,

Ее глазища — сущий ад.

Я галстук не ношу багровый,

С автобусом совсем несхож;

За что же пялить взор суровый —

Я бледен, а не краснорож.

С презреньем можете заметить:

В корове углядеть врага

Позорно. Я ж готов ответить,

Что слаб, а у нее — рога.

Всего же больше опасаюсь

Бродить с селянками в лугах

И слушать их рассказы, каюсь,

Из жизни телок, о быках.

С селянами коровы кротки,

Бегут, едва завидят кол,

Я ж вырос в городе, я робкий,

Не верю в этот ореол.

Не испугаюсь злого рога,

Когда один хожу в полях,

Напрасно телка смотрит строго —

Все помыслы потерпят крах.

Корова лучше — за забором,

Ну пусть хотя бы за плетнем;

Я не готов стать матадором,

Дам деру — все гори огнем!

А то укроюсь где повыше:

На дубе или же на крыше.

acdb