СОВРЕМЕННАЯ РУССКАЯ ПРОЗА

БАБУШКА НАТАША

Очень забавно и интересно, когда у внучки и бабушки одно имя. Почти все время они проводят вместе. Мама Елена — человек важный и занятой, играет на скрипке и ездит с оркестром на гастроли в далекие города и страны. Папы у Наталки нет. Однажды бабушка рассказала ей о большом красивом аисте, который принес к ним в дом маленькую девочку.

— А мама тогда тоже была на гастро-лях? — спросила Наталка.

Некоторые слова для нее пока остаются трудными. Что поделаешь,— ей только четыре года! Но если их говорить почаще, они привыкают к человеку и говорятся все легче. Проверено!

— Нет, в такой важный день мы обе дома были,— ответила бабушка.— Пили как раз чай, глядим,— а на балконе аист стоит и на нас нетерпеливо смотрит. Весна пришла! Апрель-месяц!

Сколько помнит себя Наталка, засыпает и просыпается она под бабушкиным взглядом. Глаза у бабушки бывают вечером сине-веселые, а утром весело-синие — Наталка всегда замечает разницу.

— Бабушка,— спрашивает Наталка,— а тебя тоже аист принес?

— Да нет,— отвечает бабушка, грустно улыбаясь,— тогда у детишек чаще папы были. Время сейчас другое, внуча.

— Да,— вздыхает Наталка, совсем, как бабушка, подперев щеку рукой,— а теперь все больше аисты... Другое время.

На самом деле девочке совсем не грустно. Те папы, которых она видела у подружек во дворе, ей не нравятся. Один толстый, неповоротливый, с большим животом, сердитый, ни на кого никогда не смотрит, ни с кем не разговаривает, даже со своей дочкой. О нем говорят — ди-рек-тор. Еще одно совсем не ручное слово. Другой — всегда веселый, но от него противно пахнет, он плохо держится на ногах и может упасть. Если это случается, ему без чьей-то помощи трудно подняться. А третий бывает дома только ночами да в воскресенье, и тогда целый день играет в компьютер. Бабушка рассказывала сказку про хорошего папу, но у Наталки свое мнение на этот счет.

Папа,— думает девочка,— как большая напольная ваза у них в комнате, которую кто-то маме подарил за ненадобностью. Она высокая, красивая, но бесполезная — даже цветы нельзя поставить, потому что провалятся, и их не будет видно. Одна помеха бабушке пол мыть, а выбросить жалко.

В гостиной у них живет еще один важный член семьи — Калужанка. Это блестящее коричневое пианино, но никто не называет его так, а только по имени. Наталка любит Калужанку и немного побаивается. Бабушка уже давно начала обучать внучку музыке, второй месяц пошел. Девочка очень старается, но устают пальчики — белые клавиши тугие. Но и тут Наталка приметила — если заниматься чаще, они, как и трудные слова, начинают привыкать к ней и лучше слушаются.

Однажды, когда мама гостила дома, бабушка повела их фотографироваться втроем. Снимок получился очень красивый и висит на стене в золоченой рамке. Бабушка вытирает с него пыль, а внучка часто и подолгу смотрит на маму. Представляет, как та играет на своей скрипке на Северном полюсе, ей холодно и хочется чаю, а белые медведи внимательно слушают и почему-то мурлычут, словно кошки, от удовольствия.

— Видишь, какие мы разные,— говорит бабушка,— ты, мама и я...

И Наталка знает, что будет у нее большая жизнь, в которой она успеет побыть такой, как мама, и такой, как бабушка.

Кошка у них тоже есть — Утятя. Теплая, хорошая, только старая уже и всегда сонная. Если кому-то из них нездоровится, Утятя обязательно приходит, греет и лижет лицо — лечит, то есть. Так бабушка Наташа говорит, и девочка тоже знает, что после кошачьей ласки всегда становится легче. Добрая у них семья, но у других бывает иначе.

Недавно вышли они погулять, на солнечную погоду полюбоваться. Во дворе к Наталке подбежала новая подружка Вася — Василиса, значит. Познакомились накануне, прежде не встречались. Васю папа с мамой привезли к их бабушке, Анне Ивановне, а сами по делам уехали. Девочкам было очень весело, во все игры успели наиграться. Когда пришло время собираться домой, бабушка Наташа подозвала внучку, за руку взяла... Внезапно раздался громкий пронзительный крик — это Вася не хотела уходить, замахивалась кулачком на Анну Ивановну.

— Нет, не пойду, ты глупая старуха! — надрывалась девочка.— Уйди от меня, противная бабка! Эй, ты куда меня ведешь, стой, не пойду!

— Васюта, Васюта, не шуми, обедать пора,— уговаривала Анна Ивановна...

Уходя, Наталка все оглядывалась назад, не понимая, зачем крик и слезы, ведь вечером снова можно гулять и играть друг с другом.

— Почему? — спросила она у бабушки Наташи.— Анна Ивановна обидела Васю?

— Не думаю, внуча. Скорее, наоборот.

За едой обе молчали, говорить как-то не хотелось. Получилось большое переживание.

Выходит, жизнь не всегда веселая штука, даже — если не болеешь...

После обеда, лежа в кровати, девочка размышляет об увиденном.

«Что же это за бабушка,— думается Наталке,— которую можно называть бабкой, старухой или даже «Эй, ты!»

Ей невдомек еще, что вина за грубость необязательно лежит на том, к кому она обращена. Чаще всего бывает виноват тот, кто грубит — или те, чьи слова человек повторяет.

Ласковый дневной сон в этот раз так и не пришел к Наталке, а вечером они опять играли во дворе с Васей, которая смеялась, словно ничего не произошло. Сидя на корточках, строили в песке пещеры и переходы. Бабушки тоже беседовали в полном согласии, избегая неприятных и болезненных тем. Наталка волновалась и не могла молчать.

— Вася, зачем ты кричала на свою бабушку? — очень тихо спросила девочка: казалось, сказать о таком можно только шепотом.

Подружка улыбнулась:

— А дура она у нас, нич-чо не понимает. И мама с ней вечно ругается...

Это озадачило Наталку.

— Разве бывают бабушки... дуры? — с трудом выговорила она последнее слово.

— А они все такие! — весело сообщила Вася.— Они же старые!

— Не знаю. Моя бабушка мудрая и... я ее люблю! И еще — мы тоже дуры будем, когда состаримся?

— Мы? Состаримся? Ты чо? Такого не бывает!

— Но мне бабушка рассказывала о том, как маленькая была, как молодая... И про маму тоже...

Вася свысока посмотрела на Наталку.

— Это она тебе сказку сочинила! Мы — такие, как есть, и они такие, как они. Только детки, которые в колясках, растут немножко, и все.

— Нет, это неправда! Я совсем не так знаю...

Подружка вскочила.

— Ну и сама дура... как твоя бабушка! — и, высунув язык, затанцевала на одной ножке, старательно поджимая другую.

Наталка отвернулась и направилась к бабушке. Вслед ей прилетела горсть песка, попала в волосы...

Дома бабушка мыла ей голову, поила чаем с медом и успокаивала.

— Люди бывают злые? — спрашивала Наталка.— И дети?

— Да, внуча, но ты не огорчайся. Есть и много добрых, хороших. Как мама...

— Мама... Она добрая. А улыбка у нее светлая-светлая... У меня не такая.

— Что ты, внуча, ты на маму очень похожа! И улыбаешься, как она...

— Правда?

— Точь-в-точь! А завтра мы пойдем гулять в парк с аттракционами!

Перед сном бабушка Наташа всегда рассказывает или читает сказки. Сегодня — о Золотой рыбке. Книжка большая и вся нарядная, в цветных картинках. Наталка уже умеет узнавать буквы — вот П, за ней У, дальше широкая буква Ш... Но они пока не хотят слушаться девочку и превращаться в слова. У бабушки это так легко выходит!

Буквы перед ней никогда не капризничают.

«Какая жадная у рыбака старуха! — размышляет Наталка.— И кричит, как Вася... Для чего?..»

Девочка спит. Бабушка долго смотрит на нее, жалея о том, как мало мама и дочка видят друг друга. Взглянув на часы, вспоминает, что идет концерт и, прикрыв глаза, старается представить, какое именно произведение звучит в этот момент. Затем идет мыть посуду и тоже ложится отдыхать...

Утром Наталка изучает свое отражение в зеркале. Ей необходимо убедиться в сходстве своей и маминой улыбки. Без этого дальше не прожить. Она старательно растягивает губы, иногда помогая им пальцами, но ничего не выходит. Мама совсем иначе улыбается. Бабушка, наверно, сказала так, чтобы внучке было приятно,— и все. Оставив бесполезные усилия, девочка отправляется завтракать.

За столом они обсуждают скучный серый дождь, который начался ночью и неутомимо продолжается до сих пор. Передумав идти в парк, решают навестить Калужанку и позаниматься музыкой. И вдруг звонит телефон!

— Лена? Это ты? — волнуясь, говорит в трубку бабушка.— Когда приезжаешь? Сегодня ночью?

Наталка прыгает вокруг и светится в улыбке — такой же, как у мамы. Но ей самой этого не видно.

День идет кувырком. Бабушка печет шоколадный торт, варит борщ — словом, готовит пир-на-весь-мир. У внучки все валится из рук. Девочка только ждет, больше она ничего не может делать. Пробует поиграть, но даже любимая кукла не занимает ее. Глядит в окно, где, не переставая, бормочет дождь, хоть ей понятно, что до темноты далеко, и мама еще долго не появится внизу, у подъезда. Быстро-быстро, почти без интереса, листает книжки с картинками. Немного капризничает за обедом. К вечеру Наталка совсем устает от ожидания и почти не протестует, когда бабушка укладывает ее спать раньше обычного.

— Только обязательно-обязательно разбуди меня, когда мама придет.— зевая, просит девочка.

— Обещаю.— торжественно говорит бабушка, но внучка этого не слышит, потому что во сне уже обнимает маму...

Наталья Квасникова (г. Москва)