К 70-ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ СССР НАД ГЕРМАНИЕЙ, ЕЕ СОЮЗНИКАМИ И САТЕЛЛИТАМИ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ. Лебедев Сергей Александрович (г. Тольятти) - лауреат премии «Левша» имени Н. С. Лескова 2012 года. Член РСПЛ, РСП.Я  НЕ  ЗНАЮ  БЕССОННЫХ

     НОЧЕЙ МЕДСАНБАТА

Я не знаю бессонных ночей медсанбата,
И осколок не колет под сердцем моим.
Из трубы одинокой, обугленной хаты
Не слепил меня едкою горечью дым.

Испытать не пришлось мне дорог отступленья,
Я не полз под огнем на горячем снегу,
И за ужасы плена, свое униженье,
Не ломал я врага в рукопашном бою.

Только, если все так, что ж, не чувствую боли?
От всего, что приносит с собою война?
Да, рожден я, наверно, на мирную долю,
Незабытая боль мне от мамы дана.

ПРОПАВШИМ БЕЗ ВЕСТИ

22 июня 1941 года на границе безымянный пу-леметчик за час боя уничтожил более роты фашистов, погиб, но не ушел со своего поста.
Из Истории ВОВ

Четыре года до Берлина...
Горит советская земля.
И мать с надеждою на сына,
В бой проводившая, жила.

А сын, с гранатой и «Максимом»,
Закрыл собою батальон,
Пока от немцев уходил он,
Косил их первый эшелон.
С пробитой грудью, истекая,
Сын до последнего стоял.
Потом, истерзанный штыками,
На дне окопа умирал.

Окоп могилой стал для сына,
Без обелиска и холма...
Четыре года до Берлина,
Не зная, мать его ждала.

БАЛЛАДА О РОТНОМ

По Украине шли поротно,
Резерв кидают снова в бой.
В строю нам вольно и вольготно —
В деревне нет передовой.
Вдруг пулемет из крайней хаты
Ударил точно в первый взвод,
Мы с флангов, бросили гранаты,
И взяли немца в оборот.
Троих живьем. Ведем пинками.
Навстречу ротный, бледен, зол,
Он встретил пленных матюгами:
«За двух убитых — в горло кол!»
Потом сильнее разозлился,
Когда в них русских он узнал,
Ведь капитан с семьей простился —
Жену и дочек потерял.
Мы видим — подленькие души
Затрепетали. Он спросил:
«Присягу как посмел нарушить?
Ну, отвечай мне, сукин сын!»
Но вместо честного ответа,
«Прости»,— дрожа, тот прошептал,
В лицо ему из пистолета —
«Прощаю»,— капитан сказал.
Упали двое на колени,
И лица подняли, как мел,
Он им в ответ: «Не будет прений»,
И выстрелив два раза, сел.
Своих ребят мы на закате
Похоронили, взвод палил.
А ротный наш...  да просто — батя,
Молчал всю ночь и водку пил.

БАЛЛАДА О ТЕЛОГРЕЙКЕ

Иванов телогрейку поправил,
Затянул ее крепко ремнем,
По солдатскому кодексу правил
Вещмешок и винтовка при нем.
На снегу догорала ракета,
И в атаку пошел Иванов,
Он не видел разрыва и света —
Темнота через десять шагов.
Высота безымянная взята,
За шаги — из фанеры звезда.
Старшиной телогрейка изъята,
А причина изъятья — проста:
Телогрейки, шинели и обувь
Зашивали, чинили в тылу,
Так, в боях поврежденную робу,
Возвращали опять на войну.
Телогрейки с пробитою ватой
Привезли в ярославский Ростов.
Из него в сорок первом когда-то
Призывался на фронт Иванов.
Средь работниц — вдова его Клава
Зашивала разрывы иглой,
В телогрейке отверстие справа
Залатала умелой рукой.
И когда тот распоротый ватник,
Был починен и к бою готов,
Прочитала она на подкладке:
«Третий взвод» и «Сергей Иванов».
Ниже адрес, фамилию, имя
Видит словно в тумане — свои,
И как будто дыханье сдавило
От нахлынувшей боли в груди.
Она гладила ватник руками,
Рукава, воротник, каждый шов,
От нее, ожидавшей ночами —
Навсегда уходил Иванов.

БАЛЛАДА О РАЗВЕДЧИКАХ

На западной окраине деревни Горевицы, что юго-восточнее г. Великие Луки, в 4-х километ-рах, среди братских могил 31-й отдельной стрелковой бригады есть могила трех разведчиков, заживо сожженных гитлеровскими палачами 83-й пехотной немецкой дивизии

«Знать и помнить преступления  фашизма в годы ВОВ». М. «Вече» 2012. НПИ. Док. № 43

Лес листвою шуршал, и молчала река,
Сапоги нам трава обнимала,
Возвращалась разведка из тыла врага,
По заметкам тропу свою знала.
Впереди за деревьями избы видны,
Тишиной напряженной объяты,
Если что, автоматы нам будут верны,
Мы бывалые, в общем, солдаты.
Только вдруг из окна застучал пулемет,
Мы рассыпались редкою цепью,
Но враги окружают, нет хода вперед,
И стегают нас огненной плетью.
Кто засады не знал, тот меня не поймет,
Это кровь, это крики и пламя,
Разрывая огонь, мы стремились вперед,
И гудела земля под ногами.
По цепи передали: «Убит командир»,
И команда: «Вперед!» из засады,
Но мы словно мишени — устроили тир
И охоту немецкие гады!
Трое нас, мы остались, похоже, одни,
И в шинелях мышиных пехота,
Лай немецкий «Сдавайся» и вспышек огни,
Окружает стрелковая рота.
Два часа отбивались в избе от врагов,
Слышим крики команды захвата,
Мы тогда поклялись без торжественных слов,
Не нарушить присяги солдата.
Нам ломали суставы, кололи штыком,
Животы рассекли шомполами,
Умирали мы стойко, в крови, с матюгом,
А Победа — светила над нами.
И натешившись болью, устали враги,
Смерти нашей увидеть хотелось,
И живых нас бензином облив, подожгли,
«Прославляя» тевтонскую смелость.
Так в огне наши души  и в вечность ушли,
Три звезды ярко в небе блеснули,
А враги еще долго боялись тиши,
Им все наши мерещились пули.
В Горевицах давно отшумела война,
Ты ж запомни, как все это было...
И на стяге Победы прочти имена,
Мы — Солянов, Лагутин, Шумилов.