ОБРАЗЫ И ТРОПЫ ПОЭЗИИ

"ПРИОКСКИЕ ЗОРИ" - ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ И ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ ОСНОВАН В 2005 ГОДУ 2018 - 1 (50)  ЖУРНАЛ ДЛЯ ЧИТАТЕЛЕЙ ВЫХОДИТ ЧЕТЫРЕ РАЗА В ГОД, ИЗДАЕТСЯ В ГОРОДЕ-ГЕРОЕ ТУЛЕ

Николай Еремин (г. Красноярск) ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ

Елизавета Баранова (Весина) (г. Тула) НОВЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

Ахмет Ваулин (г. Прокопьевск, Кемеровская область) СТИХИ

Константин Струков (г. Тула) СТИХИ

Павел Рославский (г. Москва) СТИХИ

Ольга Андреева (г. Ростов-на-Дону) СТИХОТВОРЕНИЯ

Андрей Линник (г. Харьков, Украина) СТИХИ

Александр Тихонов (г. Омск) «Я РАСПАХНУЛ РАССВЕТНОЕ ОКНО...»

Николай Еремин

(г. Красноярск)

ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ

Еремин Николай Николаевич родился 26 июля 1943 года в городе Свободном Амурской области. Окончил Медицинский институт в Красноярске и Литературный институт им. А. М. Горького в Москве. Член СП СССР с 1981 г. и Союза российских писателей с 1991 г. Выпустил в свет Собрание сочинений в 6 томах.

ВЕРА

«Не верь, не верь поэту, дева,

Его своим ты не зови»

Федор Тютчев

Поверь, поверь поэту, дева,

Меня

Своим ты назови!

Не надо нам

В объятьях неба

Страшиться праведной любви...

И пусть помогут нам скорей

Ямб,

Амфибрахий и хорей,

Священной страсти не тая...

О,

Муза милая моя!

ГРУЗИЯ

Вино любви

И прегрешения...

Спасибо,

Солнечная Грузия,

За эту сладость предвкушения

И эту горечь послевкусия...

Которые

Всю жизнь со мной

В стране —

Увы, совсем иной...

СУПЕРЛУНИЕ

Е. А. М.

Месяц в обнимку с луной молодой

Ходит по небу нетвердой походкой...

Так же по морю ходили с тобой

Мы — нет, летели — над морем и лодкой...

Два суперангела — суперлуны

Супермерцанием освещены...

Я - чуть живой, да и ты — чуть жива...

В пене морской — облаков кружева...

Как наяву — сон-не сон, верь-не верь,

Было ли, нет ли — неважно теперь...

КАМНИ

Ах, до сих пор я забыть не могу...

А ведь давно позабыть бы пора мне,

Как

Для тебя

На морском берегу

Я собирал драгоценные камни...

Как

Подарил...

Чтобы ты — ну и ну! —

Бросила их в штормовую волну...

* * *

Куда ни глянь, повсюду —

И молнии, и гром...

И в очередь иуды

Целуются с Христом...

И все ж, открытый чуду,

Всем грешникам под стать,

Я грешного Иуду

Не стану целовать...

* * *

— И почему

На просторах прогресса

Я не имею, как все, мерседеса?

И не умею водить мерседес? —

Не отвечают

Ни Бог и ни Бес…

ФОРТЕПИАННАЯ ПЕСЕНКА

— Ты — диез, а я — бемоль...

Поиграть со мной изволь! —

Ты мне это говоришь —

А в душе такая тишь...

Нет, напрасно ты шалишь,

Как компьютерная мышь...

Что нам — воли алкоголь?

Вот в чем сахар и в чем соль:

Ты — бемоль, а я — бекар...

Для игры я очень стар...

Все, что было — все всерьез,

До корней седых волос...

Я — бекар, а ты — бемоль,

От игры меня уволь...

Ты — не ты... а я — не я...

Воля вольная моя...

* * *

Продолжительность жизни равна

Свету мысли

И скорости света...

И, конечно, не наша вина,

Что мы все

Забываем про это...

А когда вспоминаем —

Уже

Света нет ни вокруг, ни в душе...

* * *

Что было, сплыло и промчалось мимо,

Так сердцу мило

И неповторимо,

Что хочется заплакать, вспоминая...

Поскольку жизнь в душе

Уже иная...

* * *

Все чаще говорят в твоем дому,

Что ты, поэт,

Не нужен никому...

Уходят говорящие

В тюрьму,

Стихов не зная,

Все —

По одному...

Права нарушив тех,

Кто их судил:

Судья — макроцефал,

Судья — дебил...

Решетка и замок...

Ни там, ни тут

Стихов твоих свободных

Не прочтут...

Гордись, поэт!

В любые времена

Поэзия лишь избранным нужна...

И все ж — читай,

Не выбирая, вслух,

Всем, у кого рассудок не потух...

Кто жив еще...

И не покинул дом...

И может понимать, хоть и с трудом...

Елизавета Баранова (Весина)

(г. Тула)

НОВЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

Родилась и живет в городе Туле. Кандидат технических наук, доцент. Работает в Тульском государственном университете на кафедре «Информационная безопасность». Стихотворения пишет с детства. Написано около четырехсот стихотворений пейзажной, любовной, философской, гражданской и духовной те­ма­тики. Автор трех сборников стихотворений и прозы. Подготовлены и находятся в издании еще два сборника стихотворений. Также пишет в жанре крупной поэзии — написана «Поэма о дожде». Увлекается написанием венков сонетов. Пишет прозу. Является автором романа «Гармонические колебания». Имеет публикации стихотворений в журналах и альманахах Тулы, Твери, Москвы, Московской области и Санкт-Петербурга. Победитель различных конкурсов стихотворений. Член Союза писателей России.

* * *

Взрыв! —

Когда тебя — и больше — нет...

Что скажет Родина в ответ

На то, что не был спет куплет

О самом главном —

О том, что будет,

Было бы?..

...Вот так — в предчувствии беды —

Непререкаемы мольбы

Любимой мамы...

Взрыв!

А может, это летний гром?

А может, ангелы кругом

Не потому, что нет «потом»,

А потому что

Тебя и Родину спасут,

И состоится сразу — тут —

Нет, не земной — небесный суд

Над малодушьем.

Взрыв!

Сирены голос — голос дня.

Как можно чью-то жизнь отнять?

Как страшно видеть, что война

Нужна кому-то,

Как дочь любимая, почти,

И гневно Родина кричит,

И скорбно Родина молчит

Всего — минуту.

Взрыв!

И снова море разлилось

Из слез и черных

четных роз,

Но стихнут отзвуки угроз,

И злость,

и ярость...

Но... нет — тебя,

Нет нужных слов,

И только юная любовь

И только чистая любовь

Твоя — осталась.

Взрыв!..

* * *

Палисад, где пионы цветут, —

И какая-то робкая тайна,

И какая-то мистика тут,

О которых забыть — не реально.

И какая-то тихая здесь

Невесомая грусть пустоцвета,

И так хочется рядом присесть

Возле тайны — неузнанной — этой,

И так хочется медленно ждать,

Может, тайна откроется

или

Засверкают в иголках ежа

Прошлогодние искорки пыли.

Или кто-то придет —

А в руке —

Тот же запах и время — все то же,

Только время не будет никем

В руки поймано — так

невозможно.

Уходя, ничего не сорви,

Отпусти приглянувшийся ветер.

...А сухие бороздки земли —

Как морщинки лица на портрете.

* * *

Мне кажется, все тот же соловей,

Все тот же куст сирени у балкона.

И только небо — малость — помрачней,

И небу я, как будто, незнакома.

Над каждой крышей — небо,

но свое,

Оно дословно помнит, как когда-то

Здесь пела я, и с первым соловьем

Пел он,

теперь

ушедший

Безвозвратно.

Спустись поближе,

Небо, рассмотри,

А, впрочем, нет, — совсем не ради скуки —

Я поднимусь к тебе, на раз,

два,

три —

Взобравшись к старой яблоне на руки,

Всмотрись в глаза,

Они — почти что, те, —

В них прочитать — безгорестных — несложно,

Что я иду счастливой по судьбе,

И на него — поэтому — похожа.

Изображу руками тайный знак,

И сразу станет с прошлым больше сходства,

Спрошу у неба: «Помнишь?

А вот так?»

И небо мне, как в детстве, улыбнется.

* * *

Березовая розовая грусть,

Румяный лес под облаком заката.

Я вспоминать нечаянно возьмусь

Клочок земли в мелиссовых заплатах,

Густой чертополоший перегуд,

Тебя, мой друг, ушедшего вдоль неба,

Туда, где от забвенья берегут

Ветра, чья песня — лучшая — не спета,

И сонное дыхание лугов,

Которых я касалась головою,

И эта бесконечная любовь,

До сей поры не ставшая былою.

Березовый летящий солнце-клеш...

Ищи меня, пропавшую бесследно,

Пока своим терпеньем не вернешь

В то — и теперь не пройденное лето,

В ту на двоих отмеренную жизнь,

В те — только нами видимые дали,

Пока мы не поймем, как дорожим,

Тем, что для нас ветра наворковали,

Пока не станет все, как было там, —

Я по дорогам прошлого вернусь и

Мы не разделим больше пополам

Ни тайн берез,

ни их звенящий грусти.

Ахмет Ваулин

(г. Прокопьевск, Кемеровская область)

Родился в 1992 году в Кемеровской области. Публиковался в журналах: «Союз писателей» (Новокузнецк), «Современная литература России», «Российская литература», в приложении к журналу «Огни над Бией», в литературных альманахах «Спутник», «Форма слова», «Новый Енисейский литератор», «Сияние лиры», «Российский колокол», в конкурсных сборниках «На Енисейской волне — 2016», «Восторг души — 2017» .

ЗАЧЕМ ШУМИШЬ, ВОЛНА МОРСКАЯ...

Зачем шумишь, волна морская?

Куда зовешь, манишь меня?

Смотрю я, думы оставляя,

Как над тобой цветет заря.

Я думы тяжки в бездну кинул,

В пучину, в грохот бурных вод.

Фуражку лихо я надвинул,

Как настоящий мореход.

И грезы тихо подступают,

В недолгий сон введя слегка,

Тревожат ум и исчезают,

Как в летний полдень облака.

Полощет брег земли далекой

Неутомимая волна,

Где за туманной паволокой

Таится дивная страна.

Меня бы птицы там встречали,

Лаская песнею мечты,

И стаи бабочек порхали

Необычайной красоты.

ТЕРЗАЮТ ВОЛНЫ БРЕГ ДАЛЕКИЙ...

Терзают волны брег далекий

В порывах ветряной игры,

И океан таит глубокий

От нас незримые миры,

Где чудных рыб блистают краски,

Животных дивных где толпа

Там обитает без опаски

У исполинского столпа,

Сверкает что огнем рубина —

Сплетенье яркое ветвей.

Его коралл — горы вершина,

Иначе — остров средь морей.

Живые звезды многоцветны,

Лучисты на прибрежном дне,

А чудища, что не заметны

Таятся где-то в глубине.

Киты громадные проходят

Как темны тучи в небесах.

И кто ж еще незримо бродит

В морских загадочных лесах?

Константин Струков

(г. Тула)

Наш постоянный автор.

* * *

Идет война, без правил, без законов,

Как будто снова сорок первый год.

И минометов грозные аккорды

Играют беспорядочно, без нот.

Стреляют «Грады» по жилым кварталам,

И снова разрушение и смерть.

От этой бойни все давно устали,

Но вновь снарядов неуемный смерч.

Вражда всех захлестнула, как цунами.

Там что, АТО, террор? Все это бред!

Война, не только там, а рядом с нами,

И в наших душах оставляет след.

Мы молимся за упокой погибших,

За стойкость взрослых и за смех детей.

А на войне обрушенные крыши

И жалкие руины вместо стен.

И гибнут, гибнут женщины и дети,

Их счет уже за тысячи.

Война

Безостановочно идет

На чьи-то деньги,

Без правил. Но кому нужна она?

Нужна заокеанским заправилам,

Там сеют ложь в той дьявольской игре,

Где ставкой оказалась Украина,

Где гром артиллерийских батарей...

Идет война, без правил, без законов,

Вот гром орудий на мгновенье стих...

Там, где прошла зачистка, слышны стоны

Случайно оказавшихся в живых...

* * *

Нет, не понять мне этих русских новых,

Чьи офисы растут, как в поле лопухи.

Они за доллары предать своих готовы,

Чтоб после в храме умалять грехи.

Нет, не понять мне лоска показного,

Их отпрысков в богатых казино,

Когда они с улыбкой Казановы

Швыряют тыщи и сосут вино.

А перед входом в офис грязный нищий

Сидит, култышку завернув в тряпье.

Он в этом обществе изгой, он лишний,

И от отчаяния беспробудно пьет.

И как сумели эти воротилы

Надуть страну — понять я не берусь.

Им все дала судьба, других же обделила

И стала нищей праведная Русь.

* * *

Памяти В. Степанова

Последние дни уходящего года,

И листья последние календаря.

В последнем аккорде последняя нота,

Последние хлопоты декабря.

И слово меня роковое преследует:

«Последнее».

Знаю, за что ни возьмусь,

Все будет последним,

последним,

последним,

Последними будут и радость, и грусть.

Прощаемся с годом,

грустим, вспоминаем

И знаем, утерянное не вернуть.

Теряем друзей. Их нет уже с нами.

Теряем, и дальше неясен наш путь.

Теряем. Сквозь пальцы капают годы,

Сквозь пальцы

просачиваются в небытие.

И в зимнюю ночь, в разгул непогоды

Теряем мы что-то родное, свое.

И вот, год закончился. Без сожаленья

Приемлю, встречаю новую явь.

Но может быть год этот

станет последним ...

Сквозь слезы

меня с новым годом поздравь!

* * *

...И остави нам долги наши,

якоже и мы оставляем

должникам нашим.

Из молитвы.

Не привык жить в долг, не хочу.

Как долги наши тянутся долго!

Пусть уж лучше поставлю свечу,

Чтоб нигде не осталось дóлгов.

Не беру в долг ни злобу, ни страх,

А заклятую месть — тем паче.

Моя плата в словах и делах,

Я плачу — и не требую сдачи.

Но уйти от долгов не могу,

Их, незваных, наверно, не мало.

Знаю, что в неоплатном долгу

Пред отцом своим, перед мамой...

И отстукивают часы,

Что запущены свыше, и словно

Он, Всевышний, кладет на весы

Боль души в каждом деле и слове

И поступков изменчивый ход,

Тяжесть дня и бессонницу ночи

И грехов титанический гнет,

И весомость сегодняшних строчек.

* * *

Несостоявшийся поэт,

Несостоявшийся ученый.

Остались мне на склоне лет

Лишь лейтенантские погоны.

Не удалось мне быть отцом,

И мужем стал я нерадивым.

Не удалось построить дом,

И дерева не посадил я.

Пришла весна — и в яркий день

Сирени веточку сорвать бы.

Но нет.

Поломана сирень

Для чьей-то разудалой свадьбы...

* * *

Ходят, рыщут по помойкам,

И не знают, как прожить,

Терпят, переносят стойко

Жизнь унылую бомжи.

Где остались их квартиры?

В планах ветхого жилья,

На Седова иль на Мира,

В махинациях жулья?

Выгнали родные дети

Из квартир своих, как хлам.

Или угодили в сети

Проходимцам — господам.

Разбросав вокруг отбросы,

Ищут обувь или хлеб.

Им найти б себе обноски,

И пожить хотя б в тепле.

В жизни все у них отняли —

И достоинство, и дом.

Жить бы где-нибудь в подвале

И чуть-чуть забыться сном.

Может, семьи им приснятся,

Но зови их — не зови...

Души их хотят умчаться

В мир свободы и любви.

Павел Рославский

(г. Москва)

Родился и живет в Москве. Имеет высшее образование в области строительства. Работал архитектором-реставратором, дизайнером. В настоящее время занимается дизайном. Пишет стихи и малую прозу. Авторский сайт: https://roslavsky.ru

ЖИЗНЬ В ТЕНИ

В темноте так легко обмануться,

Полагая, что вам по пути,

Не заметив руки, промахнуться,

Напрягаясь, на голос идти.

В темноте так легко обмануться,

Полагая, что вам по пути,

И легонько руками коснуться,

Той руки, что лежит на груди.

ДАР

«Проявляется сюжет

Белый в черную полоску»,—

Ты тогда дала совет,

Разгадав мне жизнь по воску.

Несмотря на тень вокруг,

Говорила: «Дар от Бога,

Опиши мне свой недуг,

И, поверь, спасу любого».

Обещала деньги, власть,

Но сама — в грязи в подвале,

В нищете бы не пропасть,

Только платишь зазывале.

Я ушел под крик вослед:

«Будешь мучиться в сомненьях,

Проклят будешь на сто лет

И вернешься за прощеньем!».

Ольга Андреева

(г. Ростов-на-Дону)

СТИХОТВОРЕНИЯ

Андреева Ольга родилась на юге Украины. Автор нескольких поэтических сборников. Публиковалась в альманахах и журналах. Лауреат конкурса «45-я параллель» в 2013 и 2015 году. Дипломант Тютчевского конкурса 2013 года. Финалист Прокошинской премии в 2014 году. По профессии инженер-строитель. Занимается проектированием автомобильных дорог.

* * *

Кто так коротко выстриг газоны?

жалкий ежик трехдневной щетины

на ветру, виновато-зеленый,

схвачен инеем. Рву паутину,

никого и ни в чем не неволю —

даже можете зубы не чистить,

не иду в поводу у тревоги —

хватит поводов, только причины.

Время нежных цветов отпылало —

терпкий, пряный горчит палисадник,

желтый, синий, и жесткие стебли

не согнут непокорные шеи.

Мост уходит трехмерным лекалом

к горизонту, бесстрастным глиссандо

резкий ветер акации треплет —

так позволь себе все, что умеешь.

Мы так редко себя отпускаем

полетать над прощеной землею,

но на то и октябрь. Суетимся,

все надеемся — может, успеем.

Но молитвенник на аналое,

и гроза где-то ходит по краю,

обессилев. Прощаются птицы,

и уже распевается певчий.

Каждый лист подержать на ладони —

будто карты лежат вверх рубашкой,

будто ждешь там увидеть такое,

чего не было сроду в колоде.

Но с улыбкой фальшиво-парящей,

как ворона над аэродромом,

мне предложат — коньяк или кофе,

стылый чай, разговор о погоде.

Лишь октябрь — он не может иначе —

мокрой подписью, синей печатью

заверяет в туманах творожных

наше право на вдох и на выдох,

и в объятиях сумерек прячет

суеверно иные объятья —

в лицах дождь и листва, невозможность

быть друг другом — исчезнуть из виду.

* * *

Зимы — как не было. Наверно, страшный сон,

чистилище из пуганой подкорки.

Очнулся мир — истрепанный, босой,

прозрачный. Горький, взрослый, непокорный...

В весну — без проводов и тормозов.

Глаза огромны и остры ресницы.

Так трудно начинать с ее азов.

«Я видел все» — на бледных тонких лицах.

«Что видел ты — забудь, забудь, забудь...» —

ласкает луч, щекочет — «мы играем».

Фантомный след оставила на лбу

беда неровным воспаленным краем.

И нас слегка качает от зимы,

и лес ослаб, он на ветру бледнеет,

но дышит мартом. Первобытной тьмы

полны озера, побережья немы.

Сбежать ли от того, что наяву,

к тому, что — истина? Несложное заданье.

Я заварю волшебную траву

и в щелку подгляжу за мирозданьем.

Но там — все то же. Путаный прогноз

о том, что доллар дорожает к йене.

А значит, хватит грызть граниты грез

и заниматься йогой сновидений.

Ты помнишь эту церковь на холме?

Ты помнишь — возносилась и парила

в лучах и в молниях? Но, выйдя к ней во тьме,

не допусти дешевой эйфории.

Весна влечет сверх всяких вер и мер,

и назовет ее всяк сущий в мире мистик,

и, площадью в квадратный сантиметр —

живой детеныш, виноградный листик.

* * *

Мой городок игрушечный сожгли,

И в прошлое мне больше нет лазейки.

А. Ахматова.

Я родилась в игрушечном раю.

Порой он, правда, притворялся адом.

Там в голову беспечную мою

назойливо ввинтилось слово «надо»,

такое инородное. Реки

изгибы в балке прятались без счета,

казались высоки и далеки

цветные двухэтажные «хрущевки».

Я родилась поддерживать очаг

и Золушкой копаться в мелочах,

учиться чечевицу от гороха

хотя бы понаслышке отличать.

И да минует случай страховой

лоскутный свет — и ласковый, и ладный,

где с миром был надежный уговор

у детства — в каждой клеточке тетрадной.

Рука слегка в чернилах — это я

теряюсь от сложнейшего вопроса —

какого цвета спинка воробья?

И бантики в горошек держат косы.

Тут раньше было дерево. Оно

пило корнями, возносилось в небо,

листвой светилось и цвело весной,

в ликующей головке быль и небыль

сплетая в пряди, дождевой водой

промытые, змеилось сквозь тетрадки.

Теперь тут только крыши чередой

и дымоходы в шахматном порядке.

Мы гаснем долго, искрами во тьме —

вдруг занявшись и описав кривую,

немыслимую, сложную — взамен

луча, стрелы, мы проживаем всуе

и неумело... Но горим пока.

Как только отпущу свое начало —

я стану тенью в роговых очках,

как все, кто больше свет не излучает.

* * *

Пока не чудо, рукотворно —

как из лучей собрать звезду,

из кирпичей огнеупорных —

очаг, из блоков — виадук,

набросок вечности несмелый —

пока не спорится, плывет.

Папье-маше. Рисунок мелом.

И едок дым. И ломок лед.

Так много грезишь о свободе —

брось. На крыло — и вот летим.

Галлюцинации мелодий —

примета верного пути.

Полынный воздух электричек,

плетенье скошенной стерни.

У этой канители птичьей

есть тоже скомканные дни,

но ведь — летят. Покинуть Гамельн,

пока не вырастешь большой,

своими нежными мозгами,

своей стерильною душой.

ЛАСТОЧКЕ

Твой мир огромней моего,

стремительнее, необычней,

не зная слов — куда его

ты воплощаешь духом птичьим?

Не зная музыки — во что

ты проливаешь слезы, как ты

не задохнешься красотой,

ее простым и дерзким фактом?

Андрей Линник

(г. Харьков, Украина)

Родился в 1970 году в Харькове. Окончил Богословско-педагогические курсы при Харьковской духовной семинарии. Член Межрегионального союза писателей, Всеукраинского творческого союза «Конгресс литераторов Украины», Союза русских писателей Восточного Крыма, литобъединения авторов Донбасса «Стражи весны», Международного клуба православных литераторов «Омилия». Лауреат многих поэтических конкурсов. Автор книг «В начале пути» (Харьков, 2014), «Катарсис» (Харьков, 2017) и свыше 800 публикаций в периодических изданиях, сборниках и альманахах. В поэзии наиболее лаконичной и гармоничной формой считает сонет.

* * *

Дождик легкий осенний, как прописью беглой тетрадь,

Расчертил небо города в розово-серых просветах.

Я забыл дома зонт. И, от дождика силясь сбежать,

В переулках кружил, на окраине, видимо, где-то.

Извивался причудливо узких дорог лабиринт,

И старинных домов окна щурились подслеповато.

Клочья дымки белесой, как будто разорванный бинт,

Чуть заметно дрожали под сводами крыш угловатых.

Позапрошлого века здесь дух архаичный царил.

Может, время замедлило бег свой, а может быть, осень

Наиграла мотив этот, чтобы не слишком грустил.

Похоронным бюро под названием «Милости просим»

Жизнь порой обернется. Таинственный замкнутый круг.

Мегаполиса плен. Мегамаркеты, многоэтажки...

Урбанизма оковы. В унынье впадаешь. Но вдруг,

Чтоб совсем не «прокис», от судьбы получаешь поблажки.

И поддержка приходит, в туннеле виднеется свет.

Вот такая окраина, этот пейзаж архаичный...

И душой чуть оттаешь, и, светом незримым согрет,

Вдруг поймешь и поверишь, что есть где-то мир гармоничный.

МОНОЛОГ СОВЕСТИ

В путь последний идти, за душой ничего не имея,

Нелегко будет очень, коль в жизни своей, как Емеля

На печи, ожидал, что «по щучьему будет веленью».

Разве слушал меня, сделал что-нибудь сам для спасенья?

Я кричала тебе, достучаться до сердца пытаясь,

Но грешил ты с лукавством и думал: «А, после покаюсь...».

Только будет ли «после»? Свой век человеку неведом.

Так не трать это время, в мирских соревнуясь победах.

Побеждай свои страсти, борись! Не живи успокоясь.

Ты, наверно, забыл обо мне? А ведь я — твоя Совесть.

НОСТАЛЬГИЯ ЗИМНЕГО СНА

Сонет

Как будто в мед, увязли в бурый снег

Деревьев придорожных вереницы.

Над трассою поземка чуть клубится,

А в небе — солнца золотой ковчег.

Из города промерзшего побег

Автобус совершил — и лихо мчится.

А за окном мелькают сел границы.

И время будто замедляет бег.

И голова склоняется на грудь,

И веки тяжелеют незаметно...

Становится картинка многоцветной.

Я вижу то, что больше не вернуть:

Такой же путь, и зимний день прекрасный,

Но в той стране, погубленной напрасно.

ХВАЛА ВЕСНЕ!

Сонет

День ослепителен. Бежит по лужам Март —

Беспечный сорванец, от счастья ошалелый.

И формулы Зимы, начерченные мелом,

Он лихо стер с доски — мальчишеский азарт.

И неожиданно, как выстрелы петард,

Пробьются почки на деревьях обомлелых.

И юноша Апрель войдет походкой смелой,

Разложит чинно Май пасьянс зеленых карт.

Пока не включена еще духовка Лета,

Пустите в серость душ лучи любви и света!

Весне слагаю песнь, хоть миллионы раз

Всеоживляющая, дивная воспета.

Но ликованье пусть живет в строке сонета.

Хвала тебе, Весна, сегодня и сейчас!

КАТАРСИС

Сонет

Медвяный цвет июльского заката,

И вязкий зной, струящийся устало.

Весь день светило жарко припадало,

А ныне — стало долькою цуката.

Когда же ливня прозвучит токката?

«Вода — животворящее начало,

Сойди с небес, — земля в бреду стонала,—

Пусть грянут грома щедрые раскаты!»

Нисходит ночь, и, словно зову внемля,

Раскосый ливень орошает землю.

Гроза приносит радость очищенья,

Шагая тяжкой поступью надмирной.

Так и душа: грехами пусть томима,

Ей покаянье даст освобожденье.

ВНОВЬ ПРИШЛИ «ОКАЯННЫЕ ДНИ»

Сонет

Не стремился я сделать карьеру,

Чужд мне с детства помпезности шум.

Вот работаю нынче курьером —

На горбу бандероли ношу.

Был рожден я в советскую эру.

Да, «цепляли на уши лапшу»...

А теперь весь «в лапше», словно шут.

В море лжи не утратить бы веру!

Бунин прав — «окаянные дни».

И сейчас вновь настали они!

Порожденья ехидны во власти.

Кто отец всякой лжи — знаю я.

Не сломаться бы лишь, устоять...

И Господь отведет все напасти.

КТО СПАСЕТСЯ?

Сонет

Ларисе Ефремовой

Склоняю голову пред таинством весны

И радуюсь Господнему творенью.

Любуюсь расцветающей сиренью.

И в прошлое ушли зимы седые сны.

И чудится уже: на свете нет войны,

Болезни нет, предсмертного томленья

И смерти нет, а есть преображенье,

Где будем праведниками мы сопричтены.

Но так лишь кажется в денек погожий,

Наш мир земной с небесным так несхожи.

Лишь тот обрящет Рай, кто много возлюбил.

И мне дано понять в скорбей юдоли:

Спасется тот, кто жил по Божьей воле,

Кто веровал, терпел и Заповеди чтил.

* * *

Не чудо ль Божье каждая весна?

Мир обновляется, мир расцветает снова.

О чем-то с дубом шепчется сосна,

И гладь небес так светло-бирюзова.

В лесу сошел последний рыхлый снег,

Подснежников синеют ярко звезды.

И юных ветров над полями бег...

Поверь в Творца! Поверь, пока не поздно.

* * *

А я живу и радуюсь весне

И месяцу любимейшему — маю.

Еще совсем недавно падал снег,

И вот уже каштаны расцветают.

А я живу и радуюсь весне!

И о весне свои слагаю песни.

Наверно, в сердце обручился с ней,

Так утомившись от худых известий.

Душа болит, что ненавидят Русь,

Что правят бал нацисты в Украине...

Но — вновь весна! Спасителю молюсь:

«Благодарю!

Прости!..

И не отрини»...

* * *

Цветущий абрикос усыпан снегом весь —

Апрельский снегопад бывает раз в столетье.

Такую принесла нерадостную весть

Весна-печальница. И как не сожалеть ей

О том, что уходить холодная сестра

Не хочет, не спешит и не сдает позиций,

И снегопадом этим нагоняет страх,

И время повернуть и вспять пустить грозится.

Александр Тихонов

(г. Омск)

«Я РАСПАХНУЛ

РАССВЕТНОЕ ОКНО...»

Родился в п. Большеречье Омской области. Живет в г. Омске. Стихотворения и проза публиковались в журналах «Наш современник», «Роман-газета», «Молодая гвардия» и др. Автор книги стихов «Облачный парус» (Омск, 2014), фантастических романов «Охота на зверя» (М, 2016) и «Синдром героя» (М, 2017), соавтор научно-популярной книги «Сила Сибири. История Омского края» (Омск, 2016). Лауреат Всероссийской литературной премии им. М. Ю. Лермонтова (2015), региональной литературной премии им. Ф. М. Достоевского (Омск, 2015).

* * *

Время спрессовано. Время становится мной.

Лязгнув засовами, дверь отпирает Всевышний.

Я — настоящее. Холод гудит за спиной.

Холод вселенский, космический. Страшный и лишний.

В будущем тоже сквозят над планетой ветра.

Скрыто грядущее. Мне не добраться до сути.

Время спрессовано. В сердце вжимается страх.

Можно бояться, за это никто не осудит...

«Было и не было», «будет — не будет» — потом

Стану гадать, повзрослев и печалясь все чаще.

Год девяностый, р.п. Большеречье, роддом.

Мир познаю и живу сам собой — настоящим.

* * *

Не касался младенец молочных грудей,

Но, казалось, что это — ненужная малость.

У соседей ни внуков теперь, ни детей.

Только старость осталась.

Поправляют очки. Часто смотрят в окно.

В продуктовый спускаются. Быта — избыток.

Все испытано было, что в жизни дано.

Все затерто, избито.

В полутемной квартире сердца их стучат

В ожиданье, что завтра рассвета не будет.

Лишь порой голоса не рожденных внучат

Среди ночи их будят.

* * *

За омуля копченого и только,

За рюмку водки, за глоток вина,

Бродячий музыкант, хрипатый Колька

Готов любую песню «сбацать» нам.

На продувном байкальском сквозняке,

Лицом помятым обратясь к прибою,

Чужие песни пел — и стал никем.

Чужие вина пил и брал с собою.

Давай скитальца пригласим за стол,

Чтоб музыкант вдруг начал улыбаться,

И, отстранив стакан — какой в нем толк? —

Вдруг предложил: «Свое вам, что ли, сбацать?».

* * *

В позабытом селе, где дворов — как зубов у старухи,

Бьется ветер в оконца пустой, обветшалой избы.

Этот ветер — солдат. Он кричит: «Неужели, все глухи!».

Только боль возвращенья ему никогда не избыть...

«Я вернулся. Вер-нул-ся! Ты слышишь? Ну, где же ты, мама?».

Но лишь пыльные, мутные стекла в ответ дребезжат.

А окно, как крестом, перехвачено сгнившею рамой,

И в молчанье глухом остается скитаться душа.

Будет ветер парить над домами и узкой тропою,

Удаляться в тайгу, для себя утешенье ища.

Ведь вернулся домой, смерть поправ, из последнего боя,

Потому, что он маме вернуться домой обещал.

* * *

1

Под плоским небом цвета хромакея

В пустом пространстве мечется душа.

А за окном распластана «Икея»,

А за другим — какой-нибудь «Ашан».

Трещит трамвай как старая дрезина,

Замученный до скрипа в тормозах.

А за окном мелькают магазины

Так часто, что уже рябит в глазах...

Я вновь и вновь читаю заголовки,

И мысли друг от друга устают.

Пройдусь пешком, усталый и неловкий,

Всей кожей ощущая неуют.

Лишь на ветру рекламная растяжка

Трепещет как надежда впереди.

«Все иллюзорно,— прочитаю тяжко,—

Есть только небо... Покупай в кредит».

2

За окраинным кладбищем — новенький спальный район.

Чтоб доехать до центра, за час до рассвета встаем.

Дышит гарью завод в слюдяное оконце мое.

Вечный город не спит и окраинам спать не дает.

И живые завидуют мертвым, лежащим вблизи.

И в тягучем безверье библейское что-то сквозит.

А у стен новостроек, из грунта пробившись едва,

Рвутся к небу цветы. Почему-то все время их два...

Нет же, стой! Погоди... Не части, я тебе расскажу,

Как, проснувшись средь ночи, по комнате долго хожу.

Я живу в самом центре, встаю без пятнадцати семь,

И завидовать мертвым не тянет. Не тянет совсем.

Но порой снится разное. В доме напротив окно

Вдруг зажглось. Может, там также крутят немое кино

И сосед просыпается, щурясь на свет ночника.

А района за кладбищем нет даже в планах пока.

3

В безликом шалмане, глотая противный напиток

(на ценнике значится «кофе», но это вранье),

Гляжу, как снаружи бредут, изнуренные бытом,

Промокшие люди и стадо «Газелей» снует.

Грохочут машины. Хохочут, вбегая, под крышу

Подростки, для коих все в жизни — беда не беда.

Они рассуждают, что «сталк», мол, сегодня не вышел,

О «баттлах» на «Версусе»... и о любви иногда.

И что вдруг разнылся, как мяч утопившая Таня?!

Я зонт отряхну и по лужам направлюсь к тебе.

Сквозь нудную морось, с дымящимся кофе в стакане

И буду тепло улыбаться всем встречным в толпе.

* * *

Я иду расставаться с тобой.

С неба сыплет противная морось.

Кто сказал, что мы сшиты судьбой

И отныне не выживем порознь?

Кто сказал, мол, уступки нужны,

Чтоб самим не распасться на части?..

Как мы были чисты и нежны,

Как хотелось нам общего счастья!

Старый чайник кипел на плите.

Стопки книг, запах кофе и пыли.

Дождь хлестал за окном, снег летел...

Боже мой, как мы счастливы были.

Кто сказал, что мы сшиты судьбой?

Я сказал. Не боюсь повториться.

Вроде, шел расставаться с тобой.

Оказалось — мириться.

* * *

Казалось, юность поросла быльем,

Но жажда чуда все куда-то манит.

С утра соседка вешает белье

И простыни — как паруса в тумане...

Усталости и лени вопреки

Гляжу в окно, в котором плещет лето.

Вновь умоляю: память, береги

Мальчишеское ощущенье это.

Я не хочу быть нудным ворчуном,

Размениваясь на дела и вещи.

Я распахну рассветное окно,

А там, в тумане,— паруса трепещут!